на улице Виктории. Например, неплохо бы нанести небольшой визит в «Специальный листок». Его редактор Стенсиль, друг полиции, будет благодарен, если ему дадут знать, что сегодня должно произойти, — у Стенсиля страсть к уголовным историям. В это время дня еще можно застать его в редакции; после двенадцати часов редактор переносит свою деятельность в винный погребок «Соломон».
«Специальный листок» был газетой, выходящей в дневное время, поэтому работа в редакции кончалась рано.
По существу, это был отпрыск газеты «Дагбладет», и обе редакции помещались в одном и том же здании на Центральной площади против ратуши и ресторана «Спагетти». Вместе с редактором Савлем Стенсилю удалось сделать газету признанным органом пропаганды западной культуры и западного образа жизни, и оба редактора могли наряду с редакторами Зейфе и Скаутом радоваться благосклонности американского посольства. Старшего сержанта Йонаса сразу же пригласили войти.
— Hello, boy![32] — весело приветствовал его Стенсиль. — Glad to see you[33]!
— Надеюсь, я не помешал? — спросил Йонас.
— No, no![34] Для полиции я всегда дома! — И толстяк указал сигарой на стул: — Please[35]. Шлепайтесь на сиденье, инспектор!
Редактор как раз просматривал кипу американских фотографий и отбирал пикантные снимки для последней страницы «Специального листка», перекатывая сигару из одного угла рта в другой. Он предложил Йонасу взглянуть на фотографии.
— Вот посмотри-ка! Что ты скажешь об этой цыпочке? Хороша ведь, а?
— Вот это да! — Старший сержант с интересом стал рассматривать снимок раздетой дамы.
— Прямо жаркое из барашка, — сказал редактор. — Это мисс Ивлин Шугер из Майами. Наиболее высоко оплачиваемая проститутка во Флориде. Ее бедра застрахованы в семьдесят тысяч долларов!
— Кругленькая сумма! — изумился сыщик.
— А вот эта! Как тебе нравится это сокровище?
— Ну и ну! — поразился Йонас. — Что там у нее на заду?
— Это самый последний крик моды в Палм-Бич. Девушка сделала татуировку на своих полушариях, два портрета Макартура — по одному на каждом.
Сыщик со знанием дела стал рассматривать это интереснейшее явление. Когда-то он работал в полиции нравов и был знаком с подобного рода забавами.
— Потрясающе! — заявил он.
— Yes![36] Русским никогда не достичь чего-нибудь в этом роде! Они там в Кремле и понятия не имеют о психологической стратегии. Есть какие-нибудь новости у вас в «Ярде»? Как обстоит дело с двойным убийством? Сознался ли лектор?
— Нет, он цинично все отрицает, — сказал Йонас. — Но у меня есть кое-что другое для тебя.
— Послушаем, послушаем, Сонни, — отозвался редактор.
— Мы готовимся прикончить крупную банду, которая занимается тайным ввозом золота. Сегодня днем в три часа удар будет нанесен! Это дело международного масштаба.
— Тайный ввоз золота? — раздраженно заметил Стенсиль. — Разве есть люди, которые занимаются контрабандой? И что это им в голову взбрело?
— Если я тебе что-нибудь рассказываю, то делаю это для того, чтобы ты… чтобы «Специальный листок» мог первым опубликовать эту новость. Ну так вот, если ты пошлешь сегодня, сразу же после пятнадцати часов, одного сотрудника и одного фотографа на улицу Виктории, 121Б, то я уверен, у тебя будут материалы, каких другие газеты не имеют.
— Очень мило с твоей стороны, инспектор! Very nice![37] — заметил редактор Стенсиль и записал: «улица Виктории, 121Б, 15 ч. 10 м.». — Наш человек, работающий в контакте с полицией, сейчас как раз находится в отделении предварительного заключения. Но я пошлю за ним. Ты хотел бы хорошего отзыва лично о себе? Well[38]! Как ты думаешь, драматическое будет зрелище?
— Да, безусловно, — сказал Йонас. — Но, разумеется, я не могу тебе обещать положительного результата. Может быть, дело еще сорвется.
— Значит, другие газеты ничего не знают об этом?
— Ни единая!
— It's lovely![39] Вот за это тебе спасибо! Послушай, куда ты думаешь отправиться сегодня на ленч? Пойдем в кафе «Соломон»?
— Нет, спасибо, я очень занят.
— Oh, I'm sorry![40] А я как раз собираюсь туда. Мне осталось только написать передовицу.
— Буду надеяться, ты лестно отзовешься о полиции. Другие газеты в последнее время очень уж нас ругают.
— Sure![41] — подтвердил редактор Стенсиль.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Редактор Чарльз Д. Стенсиль всегда писал о полиции в восторженном тоне.
«Мы позволим себе улыбнуться, читая в некоторых газетах никкартеровское описание некоего таинственного Икса, стоящего во главе столичной черной биржи, — писал Стенсиль. — Но раз в погоне за сенсацией те же газеты не останавливаются перед тем, чтобы оклеветать нашу опытную, честную полицию, то нам уже не до улыбок, тогда мы бросили клич: „К оружию!“ Позволительно будет спросить: куда же мы идем? Ведь это означает, что началась охота на людей, беспощадная охота, которая невольно приводит на ум преследования христиан Нероном. Это преследование группы честных, верных своему долгу граждан вызвано ненавистью. В этой охоте без всякого стеснения применяются любые средства, преследуемую дичь ранят отравленными стрелами, в чашу общественного мнения по капле вливают скрытый яд подозрений. Стоит только одному полицейскому получить приглашение на обед, другому, быть может, взять предложенную ему сигарету, а третьему получить в день рождения какой-нибудь скромный подарок, как сразу раздается крик: „Подкуп!“ Создана легенда о „щедром Скорпионе“, некоронованном короле черной биржи, который проводит жизнь в роскоши, занимает дорогую квартиру и владеет множеством дорогих автомобилей. Цветистая фантазия, не имеющая почвы в реальной действительности! Однако война нервов упорно ведется, охота на людей продолжается. Дело дошло до того, что ни один полицейский не осмеливается праздновать день своего рождения, не рискует пойти в гости, за завтраком не смеет выпить бутылки пива. Это — грубое попрание человеческих прав. Истерзанной душе наносятся острыми мечами клеветы все новые и новые раны. Даже диких зверей в лесу и в пустыне на какое-то время оставляют в покое. А полицию — никогда!»
В то время как редактор Стенсиль, перекатывая сигару из одного угла рта в другой, отстукивал на машинке эти взволнованные строки, сержант уголовной полиции Йонас летел на велосипеде, чтобы сообщить важную новость фру Беате Лэвквист, которая жила в новом высоком доме в старой части города.
Фру Беата Лэвквист, очень статная дама, не пала духом из-за временной неприятности с мужем. Она была дочерью богатых родителей и выросла в квартале вилл; по окончании школы она получила аттестат зрелости и хорошее произношение. Беата утверждала, что, несмотря на мелкие недостатки, Кнуд Эрик Лэвквист как мужчина превосходит всех ее прежних мужей. В материальном отношении он тоже лучше обеспечен, чем врач, за которым до этого она была замужем, да и круг их знакомых теперь занятнее.
— Добро пожаловать, — приветствовала она сержанта полиции Йонаса. — Боже, как ты рано пришел! Только не смотри в мою сторону, у меня ужасный вид! Садись, уголовное отродье, и поищи себе
