расхваливали сосиски фирмы «Каульман». Чумазые ребятишки играли на мостовой, где было большое движение, а на тротуаре несколько пьяных американских моряков приставали к девушкам.
Длинный ряд грузовых автомобилей двигался по направлению к мосту через морской канал, выходящий в порт, и всякий раз, когда мост подымали, чтобы пропустить суда, останавливалась вся вереница автомобилей, трамваев и велосипедов. Вот идет четким маршем отряд солдат: раз-два! раз-два! Они смущенно улыбаются, когда кто-нибудь из прохожих острит на их счет. Впереди отряда — барабанщик, а сбоку командир, который подбадривает солдат отборными ругательствами. По берегу вдоль порта с грохотом и визгом медленно трогается в путь товарный поезд. Впереди локомотива идет человек с маленьким красным флажком и звонит в колокольчик, которого из-за шума все равно никто не слышит. Два или три крана грузят на английский пароход свиные туши и бочонки с маслом, и с каждым поросенком и каждой бочкой масла, которые отправляются в Англию, страна теряет все больше денег, а дефицит торгового баланса все больше и больше возрастает, в чем, как пишут газеты, виноваты русские. На площади перед зданием «Ярда» кружат на мотоциклах молодые люди, сдавая экзамен компетентной комиссии. А высоко в воздухе кричат чайки. Повсюду царит большое оживление и страшный шум.
Лектор Карелиус стоял у ворот «Ярда» и грустно смотрел на город, который он очень любил и в котором он по странному стечению обстоятельств не мог больше жить. Он вдыхал чудесный воздух, насыщенный запахами соленой воды, порта и пароходов. Сквозь шум и грохот до него донесся бой часов на городской ратуше. Он смотрел на чаек, смотрел на флаги в гавани. Он видел занятых людей, у всех были свои дела, за которые они торопились приняться, и каждый человек представлял не менее, значительное явление, чем он сам. Он взглянул на детей, которые играли на улице, и вспомнил своих собственных детей, а потом вообще всех детей, которых он воспитывал, обучал и наставлял, показывая на конкретных примерах, какие замечательные институты существуют в самой лучшей из всех либеральных демократий.
Затем Карелиус вернулся к воротам, где стоял любезный часовой, и еще раз спросил его, как ему теперь быть.
— Да в чем, собственно, дело? — осведомился полицейский.
— Не знаю, как вам объяснить… — замялся лектор Карелиус. — Я был в канцелярии на втором этаже вместе с полицейским комиссаром Помпье, который допрашивал меня, затем внезапно комиссара арестовали и увели. Я ждал очень долго, но никто так и не пришел и не дал мне указаний.
— Да, это печально, — согласился полицейский. — Очень печально. Теперь почти каждый день производят аресты среди начальства — то одного берут, то другого… Кого за кражу, кого за взятки или еще за что-нибудь! Но хуже всего, что это сказывается на нас! Когда мы идем по улице в форменной одежде, люди кричат нам вслед: «Скорпионы!» Это очень несправедливо!
— Очень, — подтвердил лектор Карелиус. — Так что же мне делать?
— По правде сказать, не знаю. По-видимому, остается только ждать.
— Но не дожидаться же мне здесь, пока вернется полицейский комиссар Помпье?
— Да. Так не годится, — согласился полицейский. — Эта история может затянуться надолго. Неизвестно еще, сколько он просидит. В ужасное время мы живем, прямо-таки ужасное!
— Да, — сказал лектор Карелиус. Он не хотел возражать любезному полицейскому, хотя в качестве преподавателя истории знал, что время вовсе не было ужасным — наоборот, либералистические порядки были целью истории и вершиной длительного закономерного развития.
— Ужасное время! — повторил полицейский. — Вы слышали вчера вечером последние известия?
— Нет, не слышал.
— Вчера сообщали, что у нас будет война. Она начнется к следующему году. К этому времени западные державы станут такими же сильными, как русские, и тогда русские нападут! Ну разве это не ужасно?
— Разумеется, — сказал лектор.
— И знаете, над чем я раздумываю? Почему, собственно, русские ждут, пока другие станут достаточно сильными! Что-то здесь не вяжется! Если они хотят войны, то зачем им ждать, ведь тогда у них будет меньше шансов на победу. Разве это не странно?
— Очень странно, — согласился Карелиус.
— И чем это может кончиться? С каждым днем все дорожает. Бутылка пива в трактире стоит теперь полторы кроны! Кому это по карману? А тут еще наши начальники арестовывают друг друга! Вот вы сами говорите, что Помпье взяли! Что-то с нами будет!
— А куда же мне все-таки идти? — повторил Карелиус свой вопрос.
— Куда вам идти? Знаете что? В противоположном конце здания, против главного входа, если вы пойдете налево по лестнице, есть вестибюль, где помещается справочное бюро. Может быть, там вы получите указания, куда вам следует обратиться. На двери надпись «Справки», однако там не очень светло, да и буквы какие-то темнозеленые, так что их трудно прочесть.
— Большое спасибо, — сказал лектор Карелиус. — Действительно, надо попытаться узнать там. А как туда пройти?
— Вы можете пройти через круглый двор, потом по туннелю пройдете в «змеиный двор», а затем слева от змеиного божества пролезете в небольшое четырехугольное отверстие, а оттуда уже идите вверх по лестнице. Но, разумеется, можете пройти и вокруг здания. Пожалуй, это самое верное. Вам надо просто выйти на улицу, завернуть за угол, и вы очутитесь перед главным входом.
— Благодарю вас за любезность, — промолвил лектор Карелиус, тронутый вниманием. — Большое спасибо!
Он все же решил попытать счастья — найти дорогу в дебрях самого «Ярда». Он не был уверен, что при сложившихся обстоятельствах поступит правильно, если выйдет на людную улицу и направится вокруг здания, хотя это было бы гораздо проще. Он споткнулся об одну из окаменевших морских звезд, которые следили за ним, вылезая между плитами огромного круглого двора с колоннами; посредине второго двора была воздвигнута колоссальная позеленевшая статуя змеиного божества. Бог стоял в причудливой позе, раздвинув кривые ноги, наступая на клубок отвратительных змей, которые обвивались вокруг его чудовищных ног; это было примитивное и варварское искусство далекого и жестокого прошлого. Глядя на бессмысленно-пустое лицо божества, лектор содрогнулся от ужаса и юркнул скорей в четырехугольное отверстие, пробитое в стене слева от изваяния. В самом деле, тут оказалась лестница, и Карелиус снова попал в верхний ярус здания «Ярда».
Однако он не нашел вестибюля, о котором говорил ему услужливый полицейский; очевидно, лектор каким-то образом прошел мимо него. Он опять очутился в системе темных коридоров и почувствовал парализующую усталость, какая нападает на человека, когда ему снится, что за ним гонятся.
Карелиус начал стучать в одну дверь за другой, но никто не отзывался, тогда он в отчаянии стал дергать подряд за все бронзовые дверные ручки. Наконец одна дверь поддалась его усилиям и открылась.
Он заглянул внутрь. В нос ему ударил запах пива. Сквозь густые клубы табачного дыма он различил целую батарею пивных бутылок и две румяные физиономии.
— Добро пожаловать, — раздался хриплый голос.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Добро пожаловать! — повторил голос. — Подойдите ближе и закройте дверь! С какой новостью вы явились к нам, милейший?
— Очень прошу вас извинить меня, — сказал лектор Карелиус. — Я ищу…
— Ищете? Мы тоже занимаемся такими делами. Именно с этой целью мы и проводим здесь время.
— Я был у комиссара полиции Помпье, но неожиданно его…
— Помпье приказал долго жить! Здесь вы его не найдете, — сказал сержант уголовной полиции Йонас, силуэт которого стал постепенно вырисовываться из тумана. — Помпье для этого мира потерян!
