И деревня от города бежала, как страус, Запрятавши голову в шерсть тростника. А город приближался длиннорукий, длинноусый, Смазывающий машины кровью и ругней, И высокие церкви гордились знаками плюса Между раненым небом и потертой землей.

Из раздела «Священный сор войны»

«Болота пасмурят туманами, и накидано сырости…»

Болота пасмурят туманами, и накидано сырости Щедрою ночью в раскрытые глотки озер… Исканавилось поле, и зобы окопов успели вырасти На обмотанных снежными шарфами горлах гор. И там, где зеленел, обеленный по пояс. Лес, прервавший ветровую гульбу, Мучительно крякали и хлопали, лопаясь, Стальные чемоданы, несущие судьбу. О, как много в маленькой пуле вмещается: Телеграмма, сиротство, тоска и нужда! Так в сухой Н2О формуле переливается Во всей своей текучи юркая вода! По-прежнему звонкала стлань коня под безжизненным, Коченеющим, безруким мертвецом; А горизонт оковал всех отчизненным Огромным и рыжим обручальным кольцом. И редели ряды, выеденные свинцовою молью, И пуговицы пушечных колес оторвались от передка. А лунные пятна казались затверделой мозолью, Что луна натерла об тучи и облака.

1915 Галиция

Сергею Третьякову

Что должно было быть — случилось просто. Красный прыщ событий на поэмах вскочил, И каждая строчка — колючий отросток Листья рифм обронил. Всё, что дорого было, — не дорого больше, Что истинно дорого — душа не увидит… Нам простые слова: «Павший на поле Польши» Сейчас дороже, чем цепкий эпитет. О, что наши строчки, когда нынче люди В серых строках, как буквы, вперед, сквозь овраг?! Когда пальмы разрывов из убеленных орудий В эти строках священных — восклицательный знак! Когда в пожарах хрустят города, как на пытке кости, А окна лопаются, как кожа домов, под снарядный гам, Когда мертвецы в полночь не гуляют на погосте Только потому, что им тесно там. Не могу я; нельзя. Кто в клетку сонета Замкнуть героический военный тон?! Ведь нельзя же огнистый хвост кометы Поймать в маленький телескоп! Конечно, смешно вам! Ведь сегодня в злобе Запыхалась Европа, через силу взбегая на верхний этаж… Но я знал безотчетного безумца, который в пылавшем небоскребе Спокойно оттачивал свой цветной карандаш. Я хочу быть искренним и только настоящим, Сумасшедшей откровенностью сумка души полна, Но я знаю, знаю моим земным и горящим, Что мои стихи вечнее, чем война. Вы видали на станции, в час вечерний, когда небеса так мелки, А у перрона курьерский пыхтит после второго звонка, Где-то сбоку суетится и бегает по стрелке Маневровый локомотив с лицом чудака. Для отбывающих в синих — непонятно упорство Этого скользящего по запасным путям. Но я спокоен: что бег экспресса стоверстный Рядом с пролетом телеграмм?!

1915

Лошадь как лошадь

Вам —

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату