Ботанический сад и лысину прудком,А вместо мочевого пузырищаМытищинский водоем.Давно вместо сердца — кляксы пылкой —Просился мотор аэро.Мне руки заменят сенокосилки,Канализационные трубы кишками гаера.Зданья застынут балконными ляжками.Закат разольет свой йод.Мосты перекину подтяжками,Будет капать ассенизационный обоз, как пот.Рот заменю маслобойней,Ноги ходулями стоэтажных домов,Крышу надвину набекрень спокойней,И новый царь Давид готов.Я дохнул, и колоколом фыркнулаЦерковь под напором новых месс.И кто-то огромной спичкой молнии чиркнулПо ободранной сере небес.Слушайте, люди: раковины ушей упругоРастяните в зевоте сплошной:Я пришел совершить свои ласки супругаС заводской машиной стальной!
16 мая 1920
Я минус все
От окна убежала пихта,Чтоб молчать, чтоб молчать и молчать!Я шепчу о постройках каких-тоГубами красней кирпича.Из осоки ресниц добровольцы,Две слезы ползли и ползли.Ах, оправьте их, девушки, в кольца,Как последний подарок земли.Сколько жить? 28 иль 100?Все нашел, сколько было ошибок?Опадает листок за листомКалендарь отрывных улыбок.От папирос в мундштуке никотин,От любви только слезы длинные.Может, в мире я очень один,Может, лучше, коль был бы один я!Чаще мажу я йодом зариВоспаленных глаз моих жерла.В пересохшей чернильнице горлаВялой мухой елозится крик.Я кладу в гильотину окнаНикудышную, буйную голову.Резаком упади, луна,Сотни лет безнадежно тяжелая!Обо мне не будут трауры крепово виться,Слезами жирных щек не намаслишь,Среди мусора хроник и передовицСпотыкнешься глазами раз лишь.Втиснет когти в бумагу газетный станок,Из-под когтей брызнет кровью юмор,И цыплята петита в курятнике гранок:— Вадим Шершеневич умер!И вот уж нет меры, чтоб вымерить радиусТвоих изумленных зрачков.Только помнишь, как шел я, радуясь,За табором ненужных годов.Только страшно становится вчуже,Вот уж видишь сквозь дрогнувший молью туманЗакачался оскаленный ужас,И высунут язык, как подкладкой карман.Сотни их, кто теперь в тишине польютЗа катафалком слезинками пыль.
