Летний прилив

облаками планетой к Пуповине был скучным: ни малейшего ветерка и не на что смотреть, кроме сплошной серой пелены вверху и внизу. Теперь же, за двадцать семь дней до Летнего Прилива, аэрокар швыряло из стороны в сторону яростными ветрами. Восходящие воздушные потоки трепали плоскости и били в фюзеляж. Максу Перри приходилось поднимать аэрокар все выше и выше, чтобы уйти от проливного дождя, черных грозовых туч и вихревых воронок.

Итак, обитатели Опала были убеждены, что с ними ничего не случится, несмотря на более сильные, чем обычно, приливы.

Ханс Ребка не был в этом так уверен.

– Вы делаете большое упущение, – сказал он Перри, когда они начали спускаться сквозь разрыв в облаках к космопорту Звездного полушария, считая, что на Опале приливы будут такими же, как всегда, разве чуть побольше.

– Зато вы все драматизируете, – последовал холодный ответ.

Как только Тектон исчез в непроницаемом облачном небе Опала, в Перри снова взяла верх его вторая натура: хладнокровная, замкнутая, безразличная ко всему. Он не хотел обсуждать ни их приключение на поверхности Тектона, ни свои размышления по поводу того, что все это могло бы значить.

– Не берусь утверждать, что на Опале все будет точно так же, как раньше, – продолжал он, – но все-таки считаю, что не произойдет. Возможно, приливные силы окажутся слишком велики для некоторых самых больших Слингов. Ну, расколются один-два… Тем не менее опасности для людей нет. Если понадобится, все выйдут в море и переждут Летний Прилив на воде.

Ребка прикусил язык, вцепившись в подлокотники своего кресла – аэрокар попал в воздушную яму, и одну-две секунды они провели в невесомости.

– Все может оказаться не так, – сказал он, как только сердце его вернулось на свое место.

Он снова испытывал желание покопаться в Перри, расшевелить его, посмотреть, на что и как тот будет реагировать. Это напоминало ввод данных в черный ящик с определенным набором вводов и контролируемым выходом. Делайте это достаточно часто, говорила теория, и вы определите абсолютно все функции ящика, хотя, возможно, не узнаете, почему он их выполняет. Но в случае Перри создавалось впечатление, что перед вами два разных ящика. В одном из них находился способный, вдумчивый и привлекательный человек, а в другом обитал моллюск, прячущийся в свою раковину при столкновении с определенными воздействиями.

– Эта ситуация напоминает мне происшествие на Пеликаньем Следе, – продолжал Ребка. – Слышали, что там случилось, командор?

– Если и слышал, то забыл.

Такой реакции Ребка вовсе не хотел, но у Макса Перри было оправдание: его внимание поглотила система автоматической стабилизации, обеспечивающая мягкую посадку.

– Их ситуация сравнима с ситуацией на Опале, – не унимался Ребка, – за исключением того, что там дело было не в морских приливах, а в соотношении биомасс растений и животных.

По прибытии туда первых колонистов, все шло прекрасно. Но каждые сорок лет Пеликаний След проходил через кометный хвост. Мелкие частицы летучих веществ обычно до земли не долетали, испаряясь в атмосфере. Влажность увеличивалась на несколько процентов, а температура подскакивала на пару-другую градусов. Соотношение «растения-животные» резко падало, количество кислорода уменьшалось, но потом, менее, чем за год все приходило в норму. Ничего особенного.

Все так и считали. Так продолжали думать, даже когда местные астрономы предсказали, что при следующем прохождении Пеликаний След захватит на тридцать процентов больше вещества, чем обычно.

– По-моему, теперь я вспоминаю эту историю. – Перри демонстрировал вежливый, но прохладный интерес. – Это случай, который мы изучали до того, как я прибыл на Добеллию. Что-то там пошло не так, и они чуть не потеряли всю колонию. Верно?

– Ну, это зависит от того, с кем вы об этом говорили. – Ребка заколебался, насколько откровенно можно рассказывать. – Ничего нельзя было доказать, но я думаю, что вы правы. Они прошли по самому краю. Я-то вот что хочу подчеркнуть: случилось то, чего используемые физические модели не предсказывали. Более высокое поступление кометного вещества изменило биосферу Пеликаньего Следа и вывело ее на новый стабильный уровень. Содержание кислорода за три недели с четырнадцати процентов упало до трех. И оставалось таким, пока не подоспела бригада терраформистов и не начала снова увеличивать его. Это неожиданное изменение убило бы почти всех, потому что за отпущенное им природой время они не могли ничего успеть, даже эвакуироваться.

Макс Перри кивнул.

– Знаю. Правда, один человек на Пеликаньем Следе все равно решил вывести людей задолго до кометного дождя. Он изучал изменения по окаменелостям, верно? Это классический случай: человек непосредственно на месте знал больше, чем догадывался кто бы то ни было на расстоянии нескольких световых лет. Он, нарушив все инструкции своего начальства, заслужил звание героя.

– Не совсем. Его обругали за то, что он сделал это.

Аэрокар уже коснулся поверхности и подруливал к космопорту, и Ребка решил оставить эту тему. Сейчас не тот момент, когда стоит рассказывать Максу Перри, о ком шла речь. И хотя он получил публичное порицание, но потихоньку его поздравили за то, что он самовольно нарушил письменные инструкции Координатора Сектора. Тот факт, что его непосредственные начальники намеренно не ознакомили его с этими письменными инструкциями никогда даже не упоминался. Это являлось частью философии правительства Круга Фемуса: аварийщики работают лучше, если знают не все. Снова и снова он приходил к убеждению, что ему сообщили не все факты перед заброской на Добеллию.

– Я хочу сказать, что с подобной ситуацией можно столкнуться и на Опале, – продолжал он. – Когда равновесие любой системы периодически нарушает какая-то сила, увеличение этой силы приведет не просто к большему отклонению от равновесия. Вы столкнетесь с бифуркацией, разветвлением, и за этим иное финальное состояние. Предположим, что приливы на Опале станут достаточно большими, чтобы взаимодействовать хаотически. У вас тогда будут повсеместные турбуленции, вихревые потоки, водовороты, смерчи. Возможно, чудовищные солитоны, единичные волны высотой в одну-две мили. Лодки такого не выдержат, и Слинги тоже. Сможете вы, если понадобится, эвакуировать во время Летнего Прилива всех? Я имею в виду не в море, а вообще с планеты?

– Сомневаюсь. – Перри выключил двигатели и покачал головой. – Я могу даже сказать более определенно. Нет, не сможем. Да и куда нам всех эвакуировать? У Гаргантюа четыре спутника почти таких же больших, как Опал, и у двух из них есть атмосфера, но это метан и азот, а не кислород… и на них слишком холодно. Единственное место для эвакуации – Тектон. – Он искоса взглянул на Ребку. – Полагаю, вы оставили идею, что кто-нибудь захочет отправиться туда?

Проливной дождь, сопровождавший их до самого космопорта, почти прекратился. Аэрокар остановился возле здания, в котором Перри поселил Дари Лэнг.

Ханс Ребка поднялся с сиденья и потер колени. Предполагалось, что Дари Лэнг ждет встречи с ними и, несомненно, услышала приближение аэрокара, но около здания ее не было. Вместо нее там стоял высокий и худой, как скелет, мужчина с огромной лысой головой. Он вышел из-под нависающего карниза и уставился на приближавшийся аэрокар. Над головой он держал яркий зонтик. Сверкающая белизна его костюма, подчеркнутая голубым кантом и золотом эполет, говорила знатоку, что его материал соткан из тонких нитей дитрона.

Издалека он казался очень внушительным и элегантным, несмотря на обожженное жесткой радиацией до пурпурно-красного цвета лицо. Вблизи же стало заметно, что его губы и брови непроизвольно подергиваются.

– Вы знали, что он здесь будет? – Ребка незаметно показал большим пальцем в сторону новоприбывшего. Ему не надо было называть незнакомца. Членов советов Альянса видели редко, но их форма была хорошо знакома всем клайдам на всех мирах этого рукава галактики.

– Нет, но я не удивлен. – Макс Перри придержал дверь аэрокара, чтобы Ребка спустился на Слинг. – Нас не было шесть дней, а в его расписании значился именно этот отрезок времени.

Человек не двинулся, когда Перри и Ребка сошли на землю и поспешили укрыться под широким карнизом. Он сложил свой зонтик и стоял так с полминуты, не обращая внимания на стекавшие по его лысине капли дождя. Наконец он повернулся к ним.

– Добрый день, хотя погода не добрая. И, как я понимаю, будет еще хуже. – Его голос соответствовал внешности, густой и звучный, слегка грубоватый, но с изысканным акцентом жителя Миранды. Он выставил вперед левое запястье, на котором было навечно нанесено, кто он такой. – Я Джулиус Грэйвз. Полагаю, вы получили уведомление о нашем прибытии.

– Получили, – сказал Перри.

В его тоне звучала настороженность. Присутствие члена Совета любого клайда сразу заставляло задуматься о своих грехах и осознать пределы своей власти. Ребка с интересом подумал, нет ли у Грэйвза какого-то другого повода для посещения Опала. Одно он знал точно: члены Совета отчаянно заняты и не любят тратить время попусту.

– В поступившей информации не было данных о причинах вашего визита, – произнес он, протягивая руку. – Капитан Ребка, к вашим услугам, а это командор Перри. Почему вы решили посетить систему Добеллии?

Грэйвз не шевельнулся. Секунд пять от стоял молча и неподвижно. Наконец наклонил свою бугристую голову в сторону подошедших, кивнул и громко чихнул.

– Возможно, на вопрос лучше ответить в помещении. Я замерз. С рассвета жду здесь возвращения остальных.

Перри и Ребка переглянулись. Остальных?