До этого момента все остальные в комнате сидели очень тихо, сознавая, что словно бы подслушивают личный диалог. Однако последних слов Хильды Брандт оказалось для них слишком много. Все разом заговорили. И остановились только после того, как поняли, что Хильда Брандт продолжает — негромко, но оживленно.
— ...и уцелели они тогда, безусловно, только благодаря тому, что отличались от обычных людей. Многие месяцы они свободно плавали в космосе — и оставались в живых. Точно так же, как они пережили свои приключения в европейском льду и под ним, которые стали бы фатальными для любого другого. Понимаете, когда все клялись, что замерзшая Камилла мертва, у меня еще оставалась надежда на то, что она выживет. И она действительно восстановилась. После этого, хотя я, конечно, желала, чтобы Джон и Вильса как можно скорее вернулись на поверхность, у меня было еще меньше тревог, что их приключение окажется фатальным. Я даже позволила себе порадоваться тому, как славно я в свое время поработала. И хотя у меня нет желания убеждаться в этом на опыте, я не могу не подивиться тому, как далеко могут простираться их способности к выживанию.
Сайрус Мобилиус оставался непривычно молчалив. Больше любого другого в помещении он понимал характеры Свами Савачарьи и Хильды Брандт. И формировал собственное оригинальное заключение.
— Правильно ли я понимаю то, о чем вы оба говорите? Что вот эти трое... — он обвел рукой Джона Перри, Вильсу Шир и Камиллу Гамильтон, — являются результатами тех биологических экспериментов, что проводились на Мандрагоре двадцать пять лет тому назад? Но вы всего лишь год, как узнали о том, что они живы?
— Доктор Брандт знала об этом больше года, — уточнил Сова. — Она отследила траектории намного раньше меня. А сам я узнал об этом совсем недавно.
— Почему же она не узнала об этом целое поколение тому назад, когда капсулы впервые были обнаружены? Разве при каждом обнаружении каких-либо капсул данные об этом не появлялись в печати?
Сова поднял темные брови в самой суровой критике человеческой наивности, какой он когда-либо удостаивал Сайруса Мобилиуса.
— В той Солнечной системе, которая до сих пор ходит ходуном после величайшей катастрофы в истории человечества? Мы все прекрасно знаем положение дел. Многие годы после окончания Великой войны информационные системы находились в состоянии хаоса. Находки, безусловно, регистрировались, но данные о них не публиковались. И еще я подозреваю, что в то время у доктора Брандт определенно были другие проблемы.
— В то время — быть может, — Сайрус Мобилиус с упреком повернулся к Хильде Брандт. — Но вы уже целый год знали, что они выжили. Так почему же вы тогда ничего не сказали? Вы были обязаны это сделать.
— Что бы я сказала — и кому? — рявкнула в ответ Хильда Брандт. — Подумайте хорошенько, Сайрус, и скажите мне, что хорошего могло из этого выйти. Я знаю, что в итоге рассказала бы им троим все — но только после того, как получила бы хороший шанс взглянуть на них и убедиться, что поступаю правильно. Четверть столетия они вели счастливую, здоровую, нормальную жизнь. И вы говорите мне, что я была обязана наклеить на них ярлык результатов биологических экспериментов, после чего люди стали бы обращаться с ними как с монстрами и уродами?
К Джону, Вильсе и Камилле медленно приходило понимание. Они услышали, но не могли поверить.
Камилла, присутствовавшая на собрании с самого начала, откликнулась первой.
— Значит, вы соглашаетесь с Мобилиусом в том, что мы... просто результаты экспериментов? Человекоподобные уроды, изготовленные на Мандрагоре?
— Нет! В чем угодно, но только не в этом. Понимаете, Сайрус, именно этого я и боюсь, — Хильда Брандт резко развернулась обратно к Камилле и страстно, с выражением заговорила: — Вы не монстры и не уроды. Ни один из вас. За использование подобных слов мне следовало бы самой себе язык отрезать. Вы человеческие существа — высшие человеческие существа.
— Но что вы с нами проделали? — спросила Вильса.
— Я вас улучшила. Вы были модифицированы еще до рождения, получив контроль над своей вегетативной нервной системой и гораздо лучшую взаимосвязь между сознательными и подсознательными процессами. При необходимости вы можете замедлять или ускорять скорость своего обмена веществ и время реакции. Вы способны совершенствовать все свои телесные функции. Вы можете достигнуть уровней мышечного контроля, немыслимых для любого другого. Вы также можете — при соответствующей стимуляции — обрабатывать данные такими способами, какие остальным из нас трудно даже представить. Здесь в той же мере умственное превосходство, в какой и физическое. Пойми, Камилла, вы трое такие же, как все, — только вы лучше.
Нелл Коттер внезапно подумала о Джоне Перри с его абсолютным чувством места — как он спокойно направляет «Каплю» сквозь моретрясение, пока его пальцы так стремительно летают по пульту управления спускаемым аппаратом, что за ними даже не уследить. О Вильсе за клавиатурой — как пальцы ее рук и ног с невероятной точностью и координацией работают подобно двадцати независимым инструментам. И о Камилле — как ее внимание полностью обращается внутрь, пока она под руководством Хильды Брандт творит такие чудеса вычисления, какие все, включая саму Камиллу, считают доступными только компьютеру.
Затем Нелл посетило другое видение — комки льда, выпирающие под гладкой, до предела растянутой кожей.
— Вы хотите сказать, что когда Камилла попала в ловушку и замерзла...
— ...ее тело сделало то, что оно должно было сделать, — Хильда Брандт кивнула. — Она выпила всю воду, какую смогла найти. Пока вода замерзала ближе к поверхности ее тела, Камилла использовала высвобождавшуюся скрытую теплоту для поддержания нужной температуры своего внутреннего ядра, что и позволило ей остаться в живых. Эта было нечто вроде зимней спячки, но Камилла совершенно не осознавала, что происходит. Все сделали встроенные в нее механизмы выживания. — Она повернулась к Джону и Вильсе. — То же самое с вами. Вам хватало мизерного объема воздуха, причем гораздо дольше, чем Габриэль Шуми мог себе представить.
— Мы просто сидели в «Данае», — сказала Вильса. — Мы заснули, но ничего необычного не делали.
— Необычного для вас, — Хильда Брандт с любовью смотрела на всех троих. — Но абсолютно необычного для любого другого человека — пока не появятся еще такие люди, как вы. А они обязательно появятся... Господи, да что там еще?
Вопрос Брандт был адресован не Камилле и не двум другим, а Баззу Сандстрему, который так прорвался в дверь, словно хотел ее вышибить.
— Там Ганимед. Скверные новости. — После спасения Джона и Вильсы Сандстрем восстановил было свою воинственность, но теперь, похоже, опять оказался в глубокой яме. — Наш тамошний персонал сюда позвонил. Новости уже разошлись по всем информационным каналам. Утверждается, что формы жизни в Европейском океане не аборигенные! Кто-то дал утечку о том, что это земные формы жизни, измененные и импортированные.
— Гм. Интересно, кто бы мог это сделать, — Хильда Брандт воззрилась на Сову, но тот покачал головой. — Хорошо, верю. И что вы, Базз, им сказали?
— Ничего.
— Почему?
— Мне нечего были им сказать. А кроме того, они вовсе не со мной хотели поговорить. Они хотели поговорить лично с вами.
— Они совсем растерялись. Идите и заверьте их, что я уже вылетаю. — Хильда Брандт вздохнула и встала, но из комнаты не вышла. Вместо этого она повернулась к Свами Савачарье. — Знаете, что меня больше всего во всей этой истории огорчает?
— Знаю. Страх того, что невежественные люди могут теперь счесть ваших детей монстрами и уродами.
— Моих детей. Они не... — Тут Брандт осеклась. — Что ж, каждый день узнаешь что-то новое. Вы
