им под столом кулак (который я, правда, заметил). Жен же ожидаемо поплыл. Пришлось незаметно пнуть его, чтобы он передал кузнецу медовуху. А мать её оказалась оромкой.
В общем, расселись. Жена я стратегически посадил рядом с Абебой – пусть знает, за что борется. Берта вроде был не против – то ли мелкий не внушал ему опасений (Абеба была ростом где-то с Жена, но шире и здоровее), то ли не возражал свести дочку с моим… пусть будет порученцем. Еда оказалась намного менее гнусной, чем я ожидал. Интересно – кузнецова жена с дочкой так вкусно готовят или нашему монастырскому повару нескончаемые посты чувство вкуса напрочь отшибли? За (вторым) обедом расспросил Берту о его семье. Тот рассказал, что жена, как и он, была из далёких краёв. Вместе с Бертой они были одними из первых, прибывших на работы над монастырём – ещё до официального воцарения Йикуно Амлака. Дочке оказалось около четырнадцати. Ни фига себе акселерация! Грудь – как у доярки… Ладно, не будем о грустном, а то ещё попрусь под вечер бордель искать. Лежать, организм, лежать! Значит, была у Берты большая горячая любовь с первого взгляда. Родители Агитуу, так звали жену Берты, за кузнеца дочь отдали без возражений, несмотря на разницу в племени, и с тех пор в семье царили любовь и спокойствие. Одна беда – кроме Абебы потомства у Берты не было. Хряпнули за прекрасных дам – я «спалился» на очередном анахронизме, и пришлось вводить концепцию тостов и продвигать идею культурного пития.
Опосля пары доз медовухи у меня кое-где засвербило шило, и я толкнул Берте идею обучить Абебу на качественного кузнеца, несмотря на пол. Да, с алкоголем надо завязывать – в теле принца меня сносит ещё быстрее, чем в своём родном. Народ от такого предложения офонарел. Но слово не воробей, вылетело – хрен поймаешь.
– Зачем глумишься, принц? Абеба моя – умница, но кузнечное дело требует мужской силы.
Ага, лапочка твоя многих мужиков зашибёт. Но не буду я тебя обижать.
– Берта, какой глум? Вот ты мне перегонные кубы делаешь, много силы надо? Там точность нужна, аккуратность. Плуги и сабли ковать кузнецов немало. А сколько из них смогут сделать мне сложные небольшие изделия?
У девчонки аж глаза загорелись. Я, конечно, подозревал, что неспроста она батьке в кузне подсобляет, но приятно оказаться правым.
– А бугаёв молотобойцев, если надо будет, она наймёт. Так что учи её смело. Сделаешь из дочери мастера – возьму к себе в команду, никто о ней слова не скажет.
Ошарашивать, так по полной. На лице Берты явственно боролись консерватизм и любовь к дочери.
– Что скажешь, Абеба, хочешь учиться кузнечному делу, как принц Ягба предлагает?
Абеба только кивнула, прижав руки к груди. Да, вроде пронесло. Хорошо быть принцем, самодурствуй сколько влезет. И Берте радость – решил мучившую его проблему с преемником. Нестандартно, зато с подачи принца – не подкопаешься; чуть что, и морду кирпичом, мол, Ягба Цион велел, и всё. Но пить я бросаю. А то доведёт меня язык мой до бед великих. По крайней мере, на сегодня хватит посягать на устои общества.
Решив вопрос с дочерью, кузнец обрадовал меня, заявив, что первый перегонный куб практически готов и завтра можно будет забрать. Когда я удивился скорости выполнения заказа, Берта сказал, что почти все запчасти для куба у него лежали в запасах (а на хрена кузнецу медные трубки, неужели самогонщик или изобретательством балуется?) и следующий куб займёт значительно больше времени.
– Мяу!
Как всегда вовремя Артемида напомнила, что пора бы и честь знать, и мы распрощались с кузнецом.
Времени до вечера оставалось полно, но я не рискнул наведываться в гости к кому-либо ещё. Хватит с меня конфуза с кузнецовой дочкой, поэтому я решил вновь оккупировать монастырский сад. По отработанной схеме Жен нагрузил бойцов буквописанием, те ответили парню силовыми упражнениями, а я остался как бы не при деле. И тогда устроил себе мазохистскую зарядку (тренер по борьбе мною бы сейчас гордился). Потом промелькнула мысль искупаться, но, вспомнив о бегемотах и общеафриканском уровне антисанитарии, я задавил идиотскую идею на корню. Вот завоюю океанское побережье – искупаюсь. А пока – в топку такие идеи, здоровье дороже! Я опасно заскучал.
Прерывать занятия своей команды я не хотел, так что подобрал упавшую ветку и начал вспоминать математику с геометрией. Начиная с простых формул и насколько памяти хватит. Затянуло… Застрял было на сериях Тэйлора, но потом пошло. «Испортил» много песка. Пришёл в себя от полностью офигевшего Жена.
– Что это, мой принц?
Блин, надо же было накалякать целую простыню (без преувеличений) на латинице…
– Это? Математика. Тебя я тоже этому научу. Буквы, правда, латинские – это язык западных римлян. На нём говорил святой Константин.
Ненавязчиво увожу разговор в сторону, а сам затираю свои художества. Кстати, надо будет напрячь Жена записать всю эту лабуду на амхарском, пока не забыл. Сейчас-то память освежилась, а потом?
Надо день заканчивать… Ляп на ляпе и ляпом погоняет. Это алкоголь или вчерашняя исповедь на меня так подействовала? Оставив бойцов с Женом дальше заниматься, я взял кошку на руки и отправился на боковую, хоть ещё и не стемнело. Под Артемидино мурчание заснуть получилось быстро.
Встал я с рассветом. Выспался отменно. Лёг-то вчера засветло, а Эфиопия где-то недалеко от экватора, так что спал я как минимум часов одиннадцать… а то и все тринадцать. Да, повезло, что не законопатило меня в плебея, а то бы мучился суровым бытом и недосыпанием. Артемида ещё спала; и правильно, уважающий себя котей должен спать до шестнадцати часов в день. Я не стал её мохнатить, чтобы ненароком не разбудить, и вышел из комнаты.
Монастырь ещё дремал. Но скоро забегают вездесущие монашки, чинно пойдут служить заутреню святые отцы, загремит утварью горемычный повар. Но пока что царство сна удерживало монастырь, с боями отступая из соседней деревни. Я вдохнул холодный утренний воздух полной грудью и задержал дыхание. Как же здесь красиво! Из-за холмов тяжело карабкался медный лик солнца и недовольно пускал дорожку по озеру. Сейчас бы окунуться в обжигающе холодную воду и хреначить «за буйки баттерфляем», как говорил незабвенный Лесь Подревлянский. Но нельзя – бегемотам и микробам чихать на утреннее вдохновение. Я медленно выдохнул. День не вступил ещё в свои права и не разогнал ночной холод. Горный климат во всей своей красе. Чтобы занять время до появления слуг, а также уменьшить риск простуды, я пробежался в монастырский сад. Именно так, босиком, по утренней росе, начхав на жуков и гусениц.
Банальной зарядкой заниматься не хотелось. Рассвет привёл меня в состояние детско-щенячьего восторга, и душа требовала большего. Почему бы и нет? Я размялся, уделив особое внимание растяжке, и начал вспоминать. Первые ката. Простейшие блоки и удары. Никаких ухищрений, так, упражнения для отработки базовых стоек и движений. Ката чуть посложнее – серия Хейян, тоже простые удары и немного связок. Каждое ката – сначала медленно, вспоминая движения, и дать телу запомнить стойку. Повторить ещё раз – мы не гордые, движения должны быть максимально близки к эталону. В теле принца заниматься карате – сплошное удовольствие. У меня в самые лучшие времена (я не всегда был толстяком, закабанел года через три после университета) не получалось выполнять движения настолько правильно и с такой необычной лёгкостью. Молодец принц, атлет! А теперь перейдём к ката настоящим – Бассай дай и первая текки. Начинаю также медленно, вспоминая шаг за шагом… Вообще, эти ката – последние, что я хорошо выучил, перед тем как бросить заниматься (работа, переезд…). Поверхностно помнил я ещё парочку чёрнопоясных ката, но именно что поверхностно. Повторю их ещё раз, очень медленно… Смотри ведь, восемь лет прошло, а вспомнилось, как будто вчера занимался… И ещё раз, уже на полной скорости. Ах, хорошо. Коричневый пояс – это вам не Брюс Ли, конечно, но он у меня честно заработанный. А вспомнить молодость для восторженного утра оказалось самое то. Я довольно потянулся и вдруг заметил Каасу. Блин, подкрался, ниндзя африканский!
– Что это было, принц?
А действительно, что?
– Да так, восточное баловство… размяться захотелось по-особенному.
– Принц, а ты не хочешь позаниматься ещё? Это баловство выглядит довольно интересным.
– На фиг, жрать пора.
– Жрать? Но ведь в бою ты не скажешь врагу, что надо жрать…
– В бою я пошлю врага на хрен. – Этот разговор начал меня напрягать. – А сейчас пора жрать, и
