В один из визитов он посадил меня за стол, сам уселся напротив и произнес маленькую речь. На реб Берла это не походило, обычно он довольствовался двумя-тремя фразами, да и то произнесенными сквозь зубы, словно нехотя.
– Ограда мудрости – молчание! – было его ответом на большинство моих вопросов. Наверное, я раздражал реб Берла своим суетливым стремлением ухватить сразу и много.
– Если перескакивать через ступеньку, – говорил он, – этой ступеньки будет не хватать. В духовном восхождении нельзя торопиться. Ногу нужно ставить обдуманно, словно идешь по канату над пропастью. И не суетиться, не суетиться!
– Ты знаешь, – спросил он, – что Эрец Исраэль накладывает тфиллин?
– Эрец Исраэль? Тфиллин?!
– Да, Эрец Исраэль. Тфиллин для головы – могила патриархов в Хевроне, а для левой руки – могила Йосефа в Шхеме. Каждая страна, в которой живут евреи, накладывает свои тфиллин.
– И Литва?
– Литва – уже нет. После того, как перенесли с правильного места могилу Гаона, тфиллин упали с ее головы. Теперь евреям в Литве делать нечего.
– А где тфиллин для руки?
– Не знаю. Я ведь не настоящий хранитель могилы. Последний, кто по праву получил это звание, погиб в Штутгофе. С ним пропали тайны, которые передавались по цепочке от хранителя к хранителю. Мы с тобой эрзац, подделка, сосиски из сои.
– А зачем могиле хранитель?
– Как знак почтения. Если место охраняется, значит в глазах людей оно важно. Вроде почетного караула, как сам знаешь где, не будь рядом помянуто. Кроме того, «Псалмы» отгоняют от могилы праведника нечистые силы.
– Про силы вы мне уже рассказывали, еще в Вильнюсе. Но им-то, зачем могила?
– Оттуда, где лежит тело праведника, приоткрывается вход в иной мир. Душа праведника иногда спускается к телу, поэтому дверь не прикрыта так плотно, как во всех остальных местах. Иной мир – это много света, много энергии. Нечистота ищет подпитку. А хранитель своим присутствием мешает. Настоящие хранители знали много секретов, а у нас, кроме веры и «Псалмов» ничего не осталось. Но и они мощное оружие.
– И кто теперь хранитель могилы Гаона?
– Никто. Ключ висит в синагоге. Никто. Но ты будь поосторожней, ты меченый, она такого не прощает.
– Кто она?
– Нечисть. Тому, кто борется против нее, нужно держать ухо востро. Пока ты держался возле могилы, тебя охраняла святость Гаона. Будем надеяться, что здесь нас защитит святость Эрец Исраэль.
Через год реб Берла навестил внук, Витаутас, и на следующий же день они поехали в Тель-Авив, посмотреть пуримский карнавал. Возле Дизенгоф-центра[55], когда реб Берл уже подзывал такси, чтобы ехать домой, раздался взрыв. Араб-самоубийца разлетелся на куски, а вместе с ним около десятка детей в карнавальных костюмах. Витаутас остался жив, но волна огня сожгла его лицо. Реб Берл не отходил от постели мальчика ни на минуту.
– Ему не больно? – спрашивал он врачей, – ему не больно?
– Он в коме, – отвечали в пятый, в десятый, и в пятнадцатый раз терпеливые врачи. – Болевой шок. Он даже не успел ничего почувствовать.
Витаутас умер, не приходя в сознание, в момент смерти реб Берл держал его за руку и читал «Псалмы».
Тело выдали родителям в запечатанном гробу – узнать мальчика было невозможно. Юозас ничего не сказал тестю, ни одного слова, а в ответ на предложение похоронить Витаутаса на Святой земле, отрицательно покачал головой.
– Он литовец, – произнес он, обращаясь к жене, – и должен упокоиться в священной земле Литвы.
После того, как самолет с гробом и родителями взял курс на Вильнюс, реб Берл вернулся в Бней-Брак, сел на диван в своей комнатке, раскрыл Талмуд и скончался от обширного инфаркта.
Я часто хожу к нему на могилу, читаю «Псалмы». Через три ряда похоронен «Хазон Иш»[56], закончив у реб Берла, я иду туда и задерживаюсь надолго. Недавно я познакомился там с одним стариком. Он молится как-то по-особенному, необычно. Мне кажется, что он настоящий хранитель могилы, и я изо всех сил пытаюсь сойтись с ним поближе. Но старик неразговорчив, пока мы только здороваемся.
Кто он, этот кречневский хасид, почему он выдает себя за погибшего внука реб Берла? Что ему нужно от меня, и хасид ли он вовсе? Если шутка, то дурная, впрочем, нет, на шутку не похоже. Неужели нечисть пришла за мной? Неужели наступил мой черед? Самые причудливые мысли закружились у меня голове.
Я обязательно расскажу и эту историю, но как-нибудь в другой раз. Если доживу. Дай то Б-г! Если доживу.
Послесловие
«Астральная жизнь черепахи» – один из самых загадочных текстов Якова Шехтера, эзотерика здесь переплетается с экстрасенсорикой, тайна многослойна, линии повествования сплетаются в сложный узор.
Большинство рассказов и повестей Шехтера, представленных в этом сборнике, посвящены раскрытию философской категории, именуемой в иудаизме hашгаха – Божественное управление миром. В «Астральной жизни черепахи» высшее Провидение полностью скрыто как от главного героя, так и от читателя. Силы зла, овладевающие заурядным инженером Николаем Александровичем, как будто бы действуют самостоятельно, по своей воле.
Согласно Каббале, душа человека – это многоэтажное здание, которое большинству из нас лишь предстоит обжить, а пока что мы обитаем в подвальном помещении, куда почти не проникает Божественный свет. Экстрасенсорные «чудеса», умение входить в «астрал» – еще не духовность, они не означают проникновения на «первый этаж» здания. Экстрасенс лишь лучше других обжил свой «подвал», его сверхспособности – продолжение функций физического тела и связанной с ним «животной души», темные желания которой нам иногда доводится ощущать как самостоятельные и разрушительные силы.
В повести Шехтера дар экстрасенса дан человеку низкому и недостойному. Николай Александрович не задумывается о том, кто дал ему волшебный дар и с какой целью. Он пытается использовать дарованные ему силы в самых низменных целях, воображая себя духовным исполином, и сам не замечает, как оказывается игрушкой в руках Зла. Опасные способности уничтожают Черепаху, так и не ставшую человеком.
В «Астральной жизни...» мы видим мир глазами экстрасенса, нечаянно постигающего «энергетическую» сторону предписаний иудаизма. При этом привычный религиозному еврею мир заповедей неожиданно предстает в совершенно ином свете. Николай Александрович чувствует вонь мертвой яйцеклетки, исходящую от «нечистой» женщины (один из видов ритуальной нечистоты в иудаизме связан с менструацией). Он не может есть мясо «растерзанного», то есть, не прошедшего кошерный убой животного, все из-за того же «запаха смерти». Его отталкивает разврат, нескромное поведение, он вынужден соблюдать правила приличия даже в туалете, ощущая и там присутствие невидимых наблюдателей. Все, что происходит в мире, исправляет душу, и Николай Александрович приходит к концу пути к осознанию истинных причин того, что с ним происходило – силы зла заманили его в ловушку и оставили ни с чем, получив через него возможность совершать страшные преступления.
Другой пласт повести составляют литературные реминисценции – герой, чья судьба пересекается с судьбой еврейского народа, безраздельно принадлежит России. Время от времени Николай Александрович меняет имя и превращается в персонажей русской классической литературы. Этот скрытый подтекст образует дополнительный комментарий к основному рассказу.
Если в «Астральной жизни черепахи» действие Божественного Провидения полностью скрыто от человеческого разума, то второй рассказ сборника, «Свинья в апельсинах», приоткрывает перед читателем секреты мироздания, тайны Высшего управления миром.
Всевышний движет ходом мировой и личной истории людей при помощи двух «рук», двух линий: «левой
