было спокойнее и лучше, чем снаружи! Буйство красок, жара, яростные лучи солнца, бесконечное многообразие форм и линий, резкие запахи – разве можно под непрекращающимся давлением мира погрузиться в духовное? Кто сможет сто и один раз повторить выученное, если над головой сияет небесная лазурь, ноздри щекочет острое дыхание моря, а ноги ступают по камням и соли. Ох, как прав был Учитель Праведности, уведя нас под землю.
Я подумал «нас» и с удивлением понял, что смотрю на себя, как на избранного, а обитель считаю своим домом. Эфрата отодвинулась в сторону, потускнела, расплылась. Сколько же перемен произошло всего за несколько месяцев, как далеко я успел уйти от перепуганного мальчика, робко прошедшего сквозь арку западных ворот.
Сзади послышался шорох. Даже не шорох, а неясный, смутный звук. Я обернулся. В глубине коридора, хорошо различимая в зеленом сиянии, прямо на меня плыла фигура, закутанная в белое покрывало.
– Кифа, – наверное от испуга, я сильно ударил товарища в спину, и он обернулся, точно укушенный осой. – Кифа, кто это?
Мой голос дрожал. Расстояние между нами и фигурой стремительно сокращалось. Кифа коротко хрюкнул, словно подавляя смешок.
– Кифа, Кифа, кто это? – повторил я.
– Это учитель Енох, ты что, сам не видишь?
У-ф-ф-ф! Фигура плавно остановилась возле меня. Похоже, что Енох и в подземелье двигался вдоль желтой линии. Но где он ее тут углядел?
– Устали? – учитель отбросил капюшон со лба.
– Устали, – подтвердил Кифа.
– А где вы прятались, учитель Енох? – спросил Шали.
Мы стояли, повернувшись лицом к учителю. Зеленое сияние освещало наши лица подобно свету луны в полнолуние.
– Вы топчетесь в круге привычных представлений, – негромко произнес Енох. – Воспринимая мир не таким, какой он есть на самом деле, а таким, каким он существует в вашем воображении. На этом и основана тактика укрывания. Первая ваша ошибка состояла в том, что вы искали меня, а не Шали. Поэтому на сидящего человека в коричневой накидке не обратили внимания. А ведь я совсем не похож на Шали, единственное сходство – коричневая накидка. Но и ее оказалось достаточно. Вторая ошибка – вы искали меня только на берегу. Почему? Разве вы не видели, что я могу передвигаться по морю? И не только я, но и вы тоже.
Мы понурили головы. Точно, разглядывать море никому не пришло в голову. Водная гладь так блестела под лучами солнца, что мы старались избегать ее взглядом.
– Когда вы, то есть Шали, перестали докучать мне своими глупыми шутками, я сбросил накидку, перебрался к входу в бухту и прижался к правому камню. Там и стоял все это время. Не могу сказать, что это была легкая задача. Кифа, – обратился он к моему товарищу и тот поднял опущенную от стыда голову. – Кифа, ты ведь добрался до конца мыса и прошел возле меня на расстоянии вытянутой руки. Почему ты не посмотрел на выход из бухты?
– Я… мне… мне даже не пришло такое в голову, – честно признался Кифа. – Вода так сильно блестела….
– Да, это верно. Вода блестела. А мысль была скована цепями привычных представлений. Поэтому урок и закончился. А теперь возвращайтесь в свою комнату и в свободное время поразмышляйте хорошенько над событиями сегодняшнего дня.
Мы прижались спинами к стене коридора, и Енох проскользнул мимо нас, прохладный, словно дождевая тучка.
– Учитель Енох, – крикнул Шали вслед удаляющейся фигуре. – Учитель Енох, разве в этом коридоре есть желтая линия?
Енох не ответил, но увеличил скорость и спустя несколько мгновений исчез в глубине зеленого сияния.
– Вот и ответ! – воскликнул Шали. – Но где он тут видит линию? А ведь мне про нее сто раз рассказывали!
Он раздраженно топнул ногой.
– Не вижу, и все тут. Инвалидность какая-то. Куриная слепота!
– Пошли, пошли, – перебил его Кифа. – Я хочу окунуться, а потом посидеть спокойно у нас в комнате и подумать.
– По-ду-у-мать, – протянул слегка презрительно Шали, начиная движение. – Грустно поразмыслить о том, как нас водил за нос уважаемый учитель Енох.
– Подумать о том, для чего он это делал и что мы должны из этого выучить, – очень серьезно произнес Кифа.
Оставшийся путь мы проделали без приключений. У нашей двери Кифа попросил:
– Шали, сделай доброе дело, отнеси мокроступы Звулуну.
– Конечно, – легко согласился Шали. – Давайте, отнесу.
Мы передали ему мокроступы, и Шали растворился в полумраке.
– Ты в бассейн? – спросил я. – Разве можно посредине дня?
– Можно, – ответил Кифа. – Если испачкался, то можно. Вода Соленого моря пачкает тело, так что сейчас пойдем и окунемся. Но сначала… – он понизил голос. – Сначала я хочу тебе кое-что сказать.
Кифа оглянулся по сторонам, как будто в коридоре мог находиться посторонний.
– Твой правый мокроступ, – голос Кифы упал до едва различимого шепота – Твой мокроступ был подпилен. Поэтому он и сломался.
– Подпилен? – я широко раскрыл глаза. – Но кто его мог подпилить?
– Тот, кто устраивает тебе другие мелкие пакости, – со вздохом ответил Кифа.
– Но кто знал, что мокроступ попадет именно ко мне? – спросил я. – Ведь он мог оказаться у тебя или у Шали.
– Мог, – согласился Кифа. – Значит, его подпилили прямо на берегу.
– На берегу? Но там никого не было!
– Еноха мы тоже не заметили, – ответил Кифа. – Возможно, не заметили еще кого-нибудь.
– Если этот кто-то так овладел приемом хамелеона, – сказал я, – значит, он весьма продвинутый ессей.
– Вот и я о том же думаю, – тяжело вздохнул Кифа.
– Но зачем продвинутому ессею подпиливать мокроступ?
– О-хо-хо, – снова вздохнул Кифа. – Понятия не имею, Шуа. Вокруг тебя творятся странные вещи. Я о таком никогда не слышал. И даже предположить не мог ничего подобного. А оно происходит.
– Что же это должно означать?
– Сам думай, – сердито ответил Кифа. – Сложи одно с другим и сообрази. Ладно, я иду в бассейн. Ты со мной?
– Да, только зайду на минутку в комнату.
– Хорошо, догоняй.
Кифа ушел. Честно говоря, мне нечего было делать в комнате. Я просто хотел на несколько минут остаться один, чтобы переварить услышанное.
Продвинутый ессей подпиливает мой мокроступ! Для чего, зачем, за что, в конце-то концов! Почему меня преследуют, почему издеваются? Кому я перебежал дорогу? Продвинутый ессей не может так ошибаться, он наверняка должен понимать, что перед ним всего лишь тихий незаметный ученик, с трудом осваивающий начала учения.
Эти мысли требовали тишины и одиночества, я потянул на себя дверь, вошел в комнату и… остолбенел. На моей кровати, закутанный с головой в черный плащ воинов, сидел человек. Столбик солнечного света освещал комнату, но лица человека не было видно. Капюшон низко свисал со лба, только глаза мерцали сквозь глубокую тень.
Человек стал медленно поднимать вверх руки. Опережая его, я направил ладони в сторону кровати и приготовился выпустить томление.
