Глава XII
Взлом печати
– Остановись, Шуа!
Человек откинул капюшон. Я узнал его в первое же мгновение. Узнал, но не поверил собственным глазам. Наверное, изумление так явно проступило на моем лице, что человек усмехнулся.
– Да, это я. Не ожидал?
Я опустил руки и подошел к своей кровати.
– Нет, Гуд-Асик, не ожидал. Мне даже в голову не приходило, что ты можешь оказаться в обители.
– Поэтому ты хотел тряхнуть меня, как Тития, а? Свет почти вылетел из твоих ладоней.
– Свет? – я удивился еще больше. – Откуда ты знаешь про Свет?
Гуд-Асик усмехнулся и озорно тряхнул масляно блестящими кудельками коротко подстриженных волос.
– Я про тебя многое знаю, Шуа. Ты ведь мой подопечный.
– Да, конечно, ты спас меня от рабства. Если бы не твое вмешательство… даже подумать страшно. Но все-таки, каким ветром тебя занесло в обитель?
– Разве ты не расслышал моих слов, Шуа? Я твой попечитель.
– Попечитель!?
Это было уже слишком. Раскрыв рот, я молча опустился на постель возле Гуд-Асика.
– Чему ты удивлен? – улыбаясь, спросил он. – Было бы лучше, если бы к тебе приставили древнего старца, наподобие Звулика, и он днями напролет читал нотации?
– Можешь не говорить, из какого ты направления, – сказал я, обретя дар речи. – Ты воин.
– Зная историю наших отношений, – усмехнулся Гуд-Асик, – только совсем недалекий человек мог бы прийти к иному выводу.
– Да, действительно, – я смутился. Рассуждение Гуд-Асика выглядело очень разумным.
– А во-вторых, – продолжил мой попечитель, – ты уже достаточно долго живешь в обители, чтобы не знать, какое направление носит черные плащи.
– И это верно.
– Так что же ты тогда хотел сказать, Шуа?
– Я подумал… мне показалось… я вспомнил Шали. Он считает себя почти воином и тоже подтрунивает над учителем Звулуном. Вы все называете его Звуликом?
– Все, это кто?
– Воины.
– Ну, конечно же, нет. Случайное совпадение. А ты, я смотрю, скор на выводы.
– Вовсе нет. Тоже случайное совпадение.
Мы рассмеялись, и я подумал, что мне необыкновенно повезло.
– Слушай, попечитель, – спросил я. – Одного не пойму, как же ты, воин, попался этому негодяю Руфу?
– Уф! – воскликнул Гуд-Асик. – Меня уже об этом расспрашивал глава направления. А теперь ты начинаешь приставать. Знаешь, есть вещи, о которых стыдно рассказывать. Тебе разве доставляет удовольствие видеть страдания твоего попечителя?
– Нет, что ты, конечно же, нет. Не хочешь – не рассказывай.
– Да ладно, я пошутил, какие еще страдания. Но ты же хотел окунуться, иди, прополощись.
– Послушаю твой рассказ и пойду.
– Все он хочет успеть, этот парень, – улыбнулся Гуд-Асик. – Но вынужден тебя разочаровать, особенно рассказывать не о чем. Меня послали с заданием в Дамаск. С каким – даже не спрашивай, – все равно не скажу. Я вышел после полуночи, когда луна особенно хорошо высвечивает желтую линию.
– Луна? – удивился я. – Учитель Енох ничего не говорил об этом.
– Вспомни, сколько всего уроков ты успел у него получить, и устыдись вопроса. Итак, я вышел после полуночи. Ночь выдалась лунная и тихая. Все вокруг блестело и переливалось, я быстро поймал линию, пустился в дорогу и к утру уже был в Эфрате.
– К утру? – я широко раскрыл глаза. – Ты поднялся от Кумрана до Эфраты за полночи?
– Конечно, что тут удивительного. Не пешком ведь шел.
– Да, действительно. Я просто никак не могу привыкнуть.
– Ну вот. Хоть и не пешком, но все-таки изрядно устал. Да и бессонная ночь сказывалась. Пришел я на площадь, к фонтану. А там только-только крестьяне начали расставлять возы, быков выпрягать. Усмотрел я повозку, полную душистого сена. Дай, думаю, залезу вовнутрь, посплю немного и дальше в путь. Кто меня в рыночной толчее заметит?
Я внимательно смотрел на Гуд-Асика и дивился произошедшей с ним перемене. Тогда в Эфрате он выглядел мальчиком ненамного старше меня. Я хорошо помнил россыпь мелких розовых прыщиков на его лбу, шмыганье носом и вообще полудетские повадки. Теперь, укрытый черным плащом воина, передо мной сидел юноша, почти мужчина.
– В общем, – тем временем рассказывал Гуд-Асик, – выбрал я момент, когда никто в мою сторону не смотрел и юркнул в сено. Заполз поглубже и заснул сном праведника. Все равно до ночи из Эфраты я бы не ушел. Сам понимаешь, если кто увидит человека, летящего вдоль желтой линии, он надолго запомнит такое зрелище.
Мой план был таков: выспаться хорошенько, потом посидеть в какой-нибудь роще до середины второй стражи и к утру быть в Дамаске. Но этот негодяй Руф, видимо, заприметил, как я забирался в сено. В общем, очнулся я от того, что меня вязали по рукам и ногам крепкими веревками. Потом забили в рот кляп, бросили в телегу, накрыли вонючей рогожей и отвезли во двор Тития. Сделать я ничего не мог: слишком людное место, если бы я стал прорываться через этих недоумков, получилось бы чересчур много шума.
– А ты бы смог в одиночку раскидать столько человек?
– Раскидать? – Гуд-Асик усмехнулся. – Раскидать толпу трусливых рабов не составляет никакого труда. Если бы там оказались легионеры или хотя бы сирийские наемники, с ними бы, конечно, пришлось сложнее.
– Ты не обманываешь меня, Гуд-Асик? Как может мальчик справиться с вооруженными римлянами?
– Справиться, очень правильное слово. Тебе его Малих подсказал?
– Нет, само пришло на язык.
– Хорошие слова к тебе на язык приходят. Справиться – вовсе не означает победить в открытом бою. Кто побеждает в схватке, ты уже знаешь?
Мне даже не пришлось делать усилие, мысль сама выскочила из ящичка в голове, и я мгновенно ответил.
– Тот, кто уклоняется от нее.
– Молодец! Вижу, что время, проведенное в обители, пошло тебе на пользу. А про искусство хамелеона ты уже слышал?
Я молча кивнул.
– Мне нужно было только выбраться из клетки. А дальше они просто перестали бы меня замечать. Сирийцы в массе своей напыщенные дураки, их провести проще простого. Римляне сообразительнее, но достаточно рассеянны. А рабу достаточно дать пинка, чтобы он тут же позабыл, кого и где он видел. Рабы так ненавидят своих хозяев, что с радостью помогают любому злоумышленнику. Если, конечно, их потом не смогут уличить в пособничестве.
– Тогда зачем ты убил Тития? Мы же могли просто ускользнуть незамеченными.
– Видишь ли, – Гуд-Асик посерьезнел, – уклонение от битвы – это техника терапевтов и книжников. Мы, воины, используем ее только в тех случаях, когда уверены, что не можем справиться с врагом. Задача воина – улучшать мир. Завещание Учителя праведности о приходе Второго Наставника, который изменит мир, вот-вот должно сбыться. Тогда все человечество поднимется до уровня сынов завета, сыны Завета станут, как ессеи, а ессеи – как ангелы. Пробуждение снизу рождает пробуждение сверху, поэтому сегодня невозможно отсиживаться за белыми стенами Хирбе-Кумрана.
От Тития мы бы с тобой ускользнули, это верно. Но завтра на нашем месте оказались бы другие мальчики, беззащитные и растерянные. Кто знает, сколько таких несчастных мыкается по вине Тития в
