каждого селения спешили в Баку „потешиться дракой“.
Поезда из Сабунчей привозили вооруженных татар сотнями. Пришлось прекратить движение поездов по этой ветке.
Иные примчались верхами…
Из селений, расположенных на линии железной дороги, татары приезжали даже на товарных поездах.
Они останавливали их среди пути и под угрозой смерти заставляли поездную прислугу везти себя в Баку.
В „Сумгаите“ (ближайшая к Баку станция Закавказской дороги) в пассажирский поезд влезла шайка человек в тридцать вооруженных берданками татар.
Станционный жандарм, знавший, что в городе происходит побоище, хотел было помешать отъезду этой шайки, но под наведенными на него дулами винтовок быстро стушевался.
— Боялся очень опоздать — объяснял мне… один из этих татар. Он… хвастался, что „прикончил своею рукою человек семь армян“…
Как я уже сказал, шайки убийц появились одновременно в разных частях города. Загремели выстрелы… После первых же выстрелов закрыты были лавки не только армян, но и татар… Улицы опустели. В домах запирали двери, наглухо закрывали окна.
Застигнутые на улицах армяне спасались бегством. Вслед им гремели выстрелы. Несчастные падали, не добежав иногда несколько шагов до дверей своего дома… Жертвы среди армян насчитывались уже десятками. В то время, когда большинство мирного армянского населения в страхе ждало со стороны полиции и войск избавления от грозящей беды, раздраженная горячая молодежь рвалась мстить за убитых родичей и единоплеменников.
Еще немного, и раздались выстрелы в проходивших кучками татар из окон и с крыш армянских домов… упало несколько человек татар. Взаимное озлобление все возрастало.
Когда на улицах больше некого было убивать, татары кинулись громить армянские лавки. Взламывали двери, стреляли внутрь лавок залпами, вытаскивали неосторожно оставшихся в лавках торговцев и зверски расправлялись с ними.
Многие армяне, оказавшись в начале побоища далеко от дома, укрывались в гостиницах, в аптеках, в других общественных учреждениях…
Опустевшие улицы стали ареной травли смельчаков, решившихся выходить из своих убежищ, и несчастных, не успевших вовремя где-то укрыться. Вот мимо окон татарской гостиницы бежит какой-то армянин. Почти одновременно три выстрела грянули, и клубки дыма взвились над окнами… Армянин упал. Невольный крик ужаса вырывается у невольных зрителей этой драмы из окон соседних домов. Он поднялся. Он только ранен и снова бежит. Новые пули летят ему вдогонку. Затаив дыхание, следят за ним невольные зрители — спасется ли? Спасся. Он выбежал уже из-под окон гостиницы и мелькнул в подъезде аптеки.
Из-за угла показывается шайка татар. С другой стороны пробирается пугливо седой старик-армянин. Завидев татар, он пытается бежать, насколько позволяют ему старые ноги. Но татары уже заметили его. С гиком кидается один из них и в два прыжка настигает армянина. Раз-два — взмах кинжала, и старик, беспомощно раскинув руки, пластом валится на мостовую. Шайка идет далее…
Сломя голову, проносится по улице фаэтонщик-татарин. Он нахлестывает лошадей, словно спасаясь от какой-то погони.
Загремел выстрел откуда-то с крыши или из окна — фаэтонщик кубарем катится с облучка. Грузное тело, судорожно корчась, остается на мостовой, а лошади уже одни продолжают свою бешеную скачку.
За вооруженными шайками следовали грабители. Ворохами, узлами тащили они награбленное добро. Один нес обувь, другой — бутылку вина, третий — штуку сукна. Кто-то, обливаясь потом, тащил большое стенное зеркало»
(«Р.С.», 22.2.1905).
Фридрих Печке:
«рассказал, как к их дому подъехал губернатор с казаками и полицеймейстером. Здесь их встретили вооруженные татары с поклонами, один из казаков отнял у татарина берданку, но губернатор приказал возвратить ее по принадлежности.
Двое из предводителей шаек громил, один из них чиновник казначейства Гаджи-бек, жаловались губернатору, что из 3-х этажного дома М. Мамиконова последовал выстрел.
Губернатор подъехал к сказанному дому, и приказал выйти на улицу домохозяину, сделал ему внушение, что если еще один выстрел из его дома последует, то он, губернатор, запрячет его туда, где он еще не был, и в заключение разрешил великодушно спрятаться от татарских пуль».
«…околоточные надзиратели гуляли по городу с папиросой в зубах, с руками в карманах, беседовали и шутили с вооруженными татарами.
Пьяные городовые провожали опоздавших за известное вознаграждение (только не армян), шутя по дороге с вооруженными татарами. Если армянин просил проводить его, то показывали ему „шиш“ и пускали в него нецензурные и оскорбительные слова».
Ованесов, служащий в полицейском участке: «Помощник пристава 3-т полицейского участка Султанов ходил с шайкой татар по улицам, и, когда встречал армянина, то кричал татарам: „Бежит заяц — убивай его!“».
Д-р Шахмурадов:
«сам видел, как грабили татары, причем распоряжались этим околоточные и городовые».
Ф.Печке:
«…в 30 шагах от охраняющих офицерскую квартиру солдат разыгрывается страшная драма: убивают людей, отрубают одному голову и бросают в огонь, а солдаты хладнокровно на все смотрят!. На мой вопрос, почему не разгоняют мерзавцев и не спасают несчастных, получаю ответ: „Не велено“.
Предводителями шаек в моем районе были преимущественно чиновники и учителя-татары …которых я сам видел во главе шаек с берданками и револьверами в руках».
Маркус Портнов, купец:
«Я обратился к офицерам и спросил: „Господа! Неужели нельзя прекратить это безобразие? Ведь, как видите, нельзя проходить по улицам“…Офицер сказал:
— Да что же, вам жалко этих армяшек? Их слишком много расплодилось, пускай немного почистят…
Знакомый мой Абрам Шафер… говорил мне, что он, Шафер, слышал, как один полковник говорил стоящим при нем офицерам: „Господа, дали татарам три дня баловаться, и довольно“.»
Чикнаверов, бухгалтер:
«Рассказывали, что офицер с отрядом, стоявшим па сабупчииском вокзале, вызвал лучшего стрелка и приказал стрелять в кучку армян на противоположной горке и что, таким образом, убил или ранил двоих».
С.В.Бриземейстер:
«рассказала: 9 февраля, в 12 часов дня, она вышла на Николаевскую улицу купить провизии и хлеба. Она встретила там двух солдат, которые сказали ей, чтобы она поспешала домой: вышел приказ действовать и что они идут к частям. Возвращаясь домой, она в крепости видела кучку татар, которые творили, что осталось мало времени работать, и смотрели на часы и говорили, что остается разрешенного губернатором времени еще полчаса».
Схожую картину живописует и автор татарской газеты «Каспий»:
«Часов около 10 там и здесь показались толпы амбалов (грузчиков) и приезжих сельчан, начавших грабить указанные вожаками() лавки с мануфактурой и готовым платьем.
Ответом был разгром и разграбление нескольких мусульманских лавок.
Соседний с моей квартирой мануфактурный магазин на углу Азиатской и Базарной улиц громадная толпа оборванцев принялась грабить с утра и разграбила в четыре приема» (15.2.1905).
А вот что сообщает о событиях этого дня в служебном рапорте пристав 2-го участка (район Базарной и Кубинской площадей):
«Утром 7 февраля перестрелки между армянами и татарами усилились, причем татары открыто по улицам участка… ходили с ружьями и револьверами, а армяне производили стрельбу с крыш и окон домов.
