сторонам, уверенный, что мы уже проплыли здесь раньше. Он так отчаянно барахтался, попав в беду, что мы услышали плеск и поспешили назад. Зрелище, открывшееся нашим глазам, когда мы ворвались в лагуну, поразило нас на столько, что мы замерли с открытыми ртами. Злосчастного нашего компаньона занесло в один из самых глубоких бочагов на этих болотах, посреди которого стоял полип-патриарх такой чудовищной величины, что при виде его у меня волосы на затылке стали дыбом – от корней до кончиков ветвей в нем было не меньше пятнадцати футов росту. И он, судя по всему, не стал ждать, пока его спровоцируют, а просто ухватил беднягу Керкина за ногу щупальцами толщиной с его тело каждый. Когда мы появились, полип как раз затягивал его под воду. Два щупальца обвились вокруг головы невезучего малого, одно резкое движение, треск – и все было кончено.
Тело Керкина свело судорогой, точно в него ударила молния, и он вытянулся, повиснув на ветвях, как пропитанное водой бревно. Полип тут же начал шумно пожирать добычу, и через несколько секунд мы с отвращением увидели, как до самого локтя обнажилась кость предплечья несчастного малого. Даже не попытавшись снять жемчужины с тела нашего недавнего компаньона, мы подплыли к илистой отмели и выбрались на нее, чтобы отдохнуть.
Настроение у нас было хмурым, как северная зима. Отныне работать нам предстояло еще больше, чем раньше, а, кроме того, последнее происшествие показало, как много непредвиденных опасностей подстерегает человека среди этих болот. Мы снова пересчитали наш улов. Добытых жемчужин с лихвой хватило бы на целый год безбедной жизни: мы могли бы покупать самую дорогую магию у лучших чародеев, нанимать обладающих редкостными талантами женщин. Но вокруг нас оставалось куда больше, чем мы успели взять. Ты понимаешь, о чем я говорю. Мне и прежде доводилось испытывать это чувство. Помнится, однажды я ограбил графа Манксло, и, выбираясь из его виллы, проходил через сераль. Стояла глухая ночь, но одна из девушек не спала, и, увидев меня, поманила к себе. Опьяненный успехом, я с радостью остановился, чтобы доставить ей удовольствие. Но, не успел я как следует возбудиться, проснулись еще с полдюжины красоток и стали шепотом умолять меня, чтобы я удовлетворил еще и их. Я был тронут до глубины души. Тело мое налилось сверхчеловеческой силой, так что я мог бы оставаться с ними до утра и утолить желание всех до единой. Но у меня в мешке лежала королевская добыча, и мне пришлось уйти, хотя сердце мое обливалось кровью.
Но на этот раз дело обстояло куда хуже. На вес жемчужины намного дороже золота, и при этом восхитительно удобны, в особенности для человека, который не привык подолгу засиживаться на одном месте: помещенное в них состояние запросто можно унести с собой в одном кармане. Поэтому мы продолжали сидеть на узкой полоске грязи, пялиться на тяжелые рыхлые облака и ждать, когда кто-нибудь из нас первым предложит не зарываться и идти домой.
– Что ж, – вздохнул я, просто чтобы прервать затянувшееся молчание. – Спасибо Королеве, что сделала эти места хотя бы настолько безопасными. Подумай, что бы с нами было, если бы тут еще и упыри водились!
– Они хоть, по крайней мере, воздухом дышат, и в жилах у них кровь, а не слизь болотная, – проворчал Барнар в ответ. – По мне так все эти твари ползучие куда отвратительнее. Ползуны, полипы, тьфу! – Пока он говорил, его лицо начало расплываться у меня перед глазами, так как в голове моей в это время складывался план. И столько в нем было изящества и точности, что я сам обомлел от собственной изобретательности.
– Гром меня разрази, – прошептал я наконец. – Барнар. Я придумал, как нам разбогатеть. Надо найти того ползуна, которого прикончил Керкин, добыть упыря и отнести все это в пирамиду к Королеве, да побыстрее, чтобы успеть к церемонии обожествления Короля Года. Керкин говорил, она начнется через пять дней. Мы можем оказаться там по крайней мере на два дня раньше, значит, у нас еще будет уйма времени в запасе!
III
Можешь меня казнить, а можешь миловать, но я не знаю, что труднее – заколоть ползуна в лагуне семифутовым копьем или добыть упыря в черных холмах к западу от трясины. Нам пришлось делать и то, и другое.
– Что, – спрашиваешь ты, – неужели не смогли найти нужную лагуну? – Да нет, ее-то мы нашли сразу. Полип в ней весь почернел, как обугленный, половина щупальцев отвалилась. И ползун тоже был там. Не было только задней части его тела: пока мы охотились за жемчугом, кто-то ее сожрал. Ладно, хоть не пришлось нового ползуна выслеживать, потому что именно он и изничтожил половину того, которого убил Керкин, а сам еще не успел убраться восвояси. Надеюсь, судьба сжалится надо мной и никогда больше не столкнет меня лицом к лицу с подобным чудовищем: черный, как грязь под его лапами, ростом ползун был с хорошего пони. Я плыл впереди, держа копье – мое любимое оружие – в руках, а он, едва заметив наше приближение, оторвался от трапезы и бросился мне навстречу.
Нам крупно повезло, что мы повстречали Керкина, иначе никакого копья у нас бы и в помине не было, однако для подводной охоты рукоятка у него была длинновата, не мешало бы отпилить фута два. Хорошо еще, что я плыл, выставив жало копья вперед и вниз, хотя это изрядно замедляло скорость движения, иначе умереть бы мне прямо на месте. Клыки у найденного нами ползуна длиной не уступали моей руке от запястья до локтя, и я не успел глазом моргнуть, как они оказались на столь ничтожном расстоянии от моих ног, что можно было пересчитать покрывавшие их волоски. Однако хищник поторопился: не рассчитав скорости броска, он не сумел вовремя остановиться и сам насадил себя на копье. Когда его острие впилось в середину передней части туловища чудовища, прямо между черных выпуклых бусинок-глаз, мне оставалось лишь как можно крепче сжать древко, чтобы оно не вырвалось из моих рук. Я повис на нем, как муравей на подхваченной ураганом соломинке, а здоровенный водяной паук так бился и брыкался, что копье в какой-то момент поднялось вертикально, на мгновение выбросив меня из воды.
Ползуны хороши тем, что все жесткие части тела находятся у них снаружи, да и те не очень тяжелые. Они даже линяют, наподобие змей, оставляя пустую оболочку, точную копию самих себя, легкую, как солома. Убитый мною ползун был настоящим чудовищем, с рослого пони размером, однако, когда мы выпустили из него кровь, стал раза в два легче прежнего. Мы облегчили его еще больше, выпустив из его тела весь запас яда: кусты, на которые он пролился, пожелтели и осыпались прямо у нас на глазах.
Мы выволокли труп из болота и отбуксировали его к подножию холмов, по которым сами пришли сюда всего день назад, потом насобирали хвороста и разожгли костер. Оказалось, что если вспороть чудовищу брюхо и набить его раскаленными углями и камнями, то внутренности его расплавятся и вытекут наружу. Провозившись с ним весь остаток дня, мы превратили тело в плотную и гибкую оболочку, темный окрас которой не давал разглядеть, что внутри она совершенно пуста. Весила она теперь не больше, чем худой малорослый человек, но нести ее все равно было неудобно. Тогда мы привязали ее к древку копья и понесли между собой, как добычу. Мы шагали всю ночь, направляясь к западным холмам.
К рассвету мы были на месте. Здесь, на самой окраине болот, подальше от чар Королевы Вулвулы, селились упыри. Мы спрятали нашего паука во рву, забросав камнями для большей сохранности, хотя случиться с ним ничего не могло, ибо съесть ползуна способен лишь другой ползун, а они редко выбираются из воды. Для себя мы отыскали укромное местечко неподалеку и легли спать, не особо опасаясь нападения упырей. Эти твари выходят на промысел только по ночам, вот тогда и наступит наше время идти на охоту.