привозил, абсолютно этим не тяготясь. Чинил и ремонтировал всем радио- и видеоаппаратуру. В товарищеских отношениях на корабле Сергей был со всеми, но дружил больше всего с коком Анатолием Беляевым. Их часто видели вместе и на службе, и дома. Вместе ходили на охоту и рыбалку. Вместе обсуждали нынешнее и мечтали о будущем.
Дорога на корабли у Сергея не была слишком простой. Пришлось поработать на заводе, окончил факультет радиосвязи Мурманского государственного технического университета. Профессию свою знал в совершенстве, наверное, и здесь сказались гены — отец Евгения и Сергея был офицером-связистом (узнав о гибели младшего сына, он тяжело заболел). Сослуживцы припоминают случай, когда в бытность Сергея Чернышова командиром резервного поста связи на АПРК «Воронеж» лодку проверял командующий флотом адмирал Ерофеев. Он дал вводную: «Аварийную связь подготовить!» Спустя какую-то минуту Сергей доложил о готовности, перекрыв многократно не только свой собственный норматив, но и норматив основного поста. Настоящий профессионализм всегда был ценим, а потому флагманские связисты дивизии и флотилии неоднократно предлагали Сергею перейти на офицерскую должность, ведь для этого у него было все: знания, опыт, образование. Но Сергей отказывался. Ему нравилось заниматься любимым делом. К тому же оставались какие-то полгода до северной пенсии.
Общаясь с Евгением Серафимовичем, я поражался мужеству этого человека. Как заместитель начальника Управления воспитательной работы флота, он с утра до вечера занимался всем, что было связано с «Курском». Через него шли сотни больших и малых дел. Никто никогда не щадил его, ибо в силу своих служебных обязанностей он должен был знать все. А я невольно думал о том, что же должен чувствовать старший брат, который не смог уберечь младшего, что и как скажет он теперь своему больному отцу...
Будучи в Видяеве, я слышал о Сергее много хорошего от его бывших сослуживцев. Все они отмечали его эрудицию, умение рассказывать веселые истории в свободное время и то, что, долго прослужив в подплаве, он пользовался у всех большим уважением за высокий профессионализм.
Мама Сергея Валентина Ивановна рассказывает о сыне, как будто он живой. Для наших мам их безвременно ушедшие дети живы вечно.
— Сережа рос легким и общительным мальчиком, — говорит Валентина Ивановна. — Пока жили в Североморске, часто болел, и я до пяти лет сидела с ним. Любил всякую технику. Бегал за отцом, смотрел, как Серафим работает. Помню, как прислал нам частичку грунта, поднятого с места гибели «Комсомольца»... Срочную службу Сережа служил в Донузлаве, потом работал на радиозаводе. Потом пошел служить на Северный флот. Экипаж «Курска» ему очень нравился. Учился на пятом курсе Мурманского университета, так не успел сдать две задолжности... Летом 2001 года хотел увольняться, присмотрел себе место инженера там же, в Видяеве. В своем последнем отпуске обещал мне сделать ремонт...
Я за него всегда переживала, душа болела. По «Маяку» услышала
В день прощания с погибшими на «Курске» в Североморске именно капитану 1-го ранга Чернышеву выпало открывать и вести траурный митинг.
Стоя среди собравшихся на площади Мужества, я волновался за него: хватит ли сил исполнить нелегкий долг, не дрогнет ли голос, не перехватит ли горло от нахлынувших чувств? Но нет, голос старшего брата был ровен и спокоен. И тогда я понял, что иначе просто не могло быть, ибо Евгений Чернышов прощался в этот день не только со своим Сергеем, он прощался со всеми павшими на «Курске» от имени их братьев...
В свой последний приезд домой мичман Максим Вишняков подарил родным картину «Крушение корабля» и книгу об авариях на подводных лодках. Узнав о катастрофе «Курска», 75-летний дед Максима, служивший в свое время на Северном флоте, рвался туда в надежде спасти своего внука.
—Я поеду! Я там все места знаю! — беспрестанно твердил он.
—14 августа, накануне моего дня рождения, мы с мамой составляли меню, ведь должны были прийти гости, — вспоминает младшая сестра Максима Аня. — И тут позвонила бабушка и сообщила о беде с «Курском». Я сразу не очень испугалась — верила, что подводников обязательно спасут, и стала говорить
Рассказывает бабушка Максима Любовь Васильевна: «Это был ребенок от Бога — добрый, искренний, ласковый, никогда никого не предал, не обидел. Мне казалось, что беды будут обходить его стороной. Внук был очень талантлив: учился в художественной школе, играл на пианино, прекрасно пел. Английский язык хватал на лету. Но хотел быть только моряком. Об этом Максимушка мечтал с пяти лет, как только увидел море и корабли в Севастополе, где однажды гостил у сестры».
После окончания военного лицея в Кривом Роге Максим Вишняков поступает в школу мичманов в Севастополе, а после ее окончания просится на Север, где когда-то служил его дед. «Дед, я тобой горжусь, — писал он ему в письмах. — А еще горжусь, что служу на Северном флоте. Это действительно закалка для настоящих мужчин. Я мало кому рассказывал, что перенес, но это переносит каждый подводник. Например, в первый раз я сквозь слезы швартовался — голыми руками в 40-градусный мороз. В рукавицах этого не сделаешь. Естественно, надо привыкать...»
Дома Максим рисовал картины. Одну из них он подарил дедушке с бабушкой в мае 2000 года, когда в последний раз гостил у них. Называлась она «Крушение корабля».
—Это лучшая моя работа! — сказал внук. — Она мне удалась!
Увидев картину, бабушка разволновалась, уж больно страшным показалось ей зрелище уходящего в пучину корабля и погибающих людей. Поинтересовалась у внука: не страшно ли ему на подводной лодке?
—Не волнуйся, бабуля, наша лодка — самая мощная в мире! — улыбнулся внук. — С ней никогда ничего не случится!
До встречи с Олей Максим никем из девушек
«...Господи, я никогда так не был счастлив, как сейчас. Это так прекрасно — любить и быть любимым. Мамочка, судьба подарила мне любовь — не каждый человек испытывает такое счастье, — написал в одном из писем домой Максим. — Я так люблю свою малышку. Такое впечатление, что она создана Богом для меня. Когда мы с Олечкой ссоримся, то не разговариваем друг с другом, но это бывает очень редко и всего лишь одну-две минуты. Потом кто-то из нас не выдерживает и становится на колени, просит прощения и начинает ластиться. Чаще прошу прощения я. Даже если она не права, я все равно извинюсь и поцелую мою малышку. Мама, у нас с Олей все хорошо, и дай Бог так прожить всю жизнь...»
Техник гидроакустической группы мичман Алексей Зубов — потомственный подводник, севастопольский мальчишка, бредивший морем...
Из воспоминаний его тети Нины Григорьевны: «Леша был очень общительный мальчик, умел дарить любовь не только близким, но и «братьям нашим меньшим», возился со всякой живностью. Да это и не удивительно. Он рос в атмосфере любви, которой всегда окружала его мама — Татьяна Андреевна... И сегодня о нем скорбят все его друзья, знакомые, а что же говорить о родных, бабушке? Ведь это за ней, больной, он не только ухаживал, но и успокаивал ее, всегда находил нужные слова. Алеша умел вышивать и довольно хорошо готовил. Добрый, веселый, отзывчивый парень, но почему такими грустными оставались его глаза? Быть может, эта невольная грусть — неведомое нам знание того, что жизнь очень короткая и осталось совсем немного оставаться на этой земле?..»
Когда Леша подрос, он, как и многие севастопольские ребята, твердо решил: буду моряком! После восьмого класса попытался поступить в мореходку. И первая неудача. Принимали с того года в мореходку только после полного курса средней школы. Он не отчаялся. Своим близким заявил: «Все равно буду моряком!» Так оно и случилось. Алексей закончил профессионально-техническое училище и поступил в школу техников Черноморского флота. Стал мичманом. Распределение получил на Северный флот. На «Курск» Алексей Зубов попал в 1999 году как лучший из лучших.
Он мечтал о многом: о дальнейшей службе, о долгой и счастливой жизни,готовился к свадьбе. Увы, ничего этого испытать ему было не суждено.
Рассказывает мама мичмана Михаила Бочкова Елена Гариевна: «Миша с детства обожал море и все свободное время проводил в севастопольских бухтах. Как многие мальчишки, занимался карате. Материально мы всегда жили трудно, а потому он каждое лето работал: ездил на виноградники, потом продавал заработанный виноград на рынке, а все деньги до копейки — в семью. Профессию выбрал себе сам: судосборщик-ремонтник. Эту специальность получил, окончив ПТУ, после чего с друзьями пошел работать на Севастопольский морзавод. Однако просто ремонтировать корабли ему вскоре показалось мало. Он мечтал о флоте и поступил в школу техников. Когда делили флот, очень переживал и остался верен присяге. А затем новая мечта, теперь уже о службе на атомной лодке. Поэтому и поехал на Север. Я за него все время волновалась, но и гордилась. Все у него получалось. Попал на «Курск». Его взял наш сосед, бывший командир БЧ-5 «Курска» Анатолий Гончар. Он ведь Мишу с самого детства знал. Участвовал в ремонте корабля в Североморске. Говорил, что это даже лучше, так как можно лучше изучить технику. «Курск» Миша называл не иначе, как «ласточка». Говорил, что влюбился в него с первого взгляда. В письме писал, как пил соленую забортную воду во время первого погружения. Был просто счастлив, когда сходил в автономку. В отпуск когда приехал, все мне что-то покупал, а не себе. Мы думали, что сын найдет себе девушку в Севастополе, женится здесь, я буду внуков нянчить. А он нашел свою любовь на Севере, вот только жениться не успел. У него вообще было много планов. Друзей всегда было много. Он, как друг, был очень преданный. Очень рано стал взрослым.
С его гибелью жизнь остановилась. Говорят, что Миша по всем признакам держался до последнего. Я в этом не сомневаюсь. Всем тяжело терять своих детей и мужей, но мой Мишенька сейчас хотя бы лежит в родной севастопольской земле на Братском кладбище рядом с ребятами с «Комсомольца». Он почти не изменился после смерти. Я как увидела его, так сразу же опознала. Я живу на Северной стороне, и он от меня совсем недалеко. Он как бы ко мне вернулся...»
Орден Мужества матерям старшего лейтенанта Бражкина и мичмана Бочкова вручал заместитель командующего Черноморским флотом вице-адмирал Геннадий Сучков. Сам старый подводник, он как никто другой понимал убитых горем женщин. Но даже у него перехватывало горло и он просил их только об одном: «Держитесь!»
