— Ты отгадал и эту загадку, а потому останешься в живых! Можешь пройти мимо меня невредимым куда пожелаешь! А то подумаешь, что я и вправду такой нечестный! Я вовсе не собирался тебя убивать, я просто шутил! — заявил мне Сфинкс. — Ты мне сразу понравился, уж очень сообразительный!
Я было хотел уже проследовать мимо Сфинкса, как вдруг меня осенила шальная мысль отплатить каменному стражу его же монетой.
— Послушай, Сфинкс! — крикнул я ему. — Теперь я и сам хочу загадать тебе загадку!
— Загадывай! — пророкотал мой каменный собеседник. — Но запомни, что нет такой загадки, на которую я бы не знал отгадки!
— Хорошо! — сказал я. — Тогда слушай! Идут по дороге два отца, два сына, дед и внук. Сколько всего человек идет по дороге?
Немного покряхтев, Сфинкс надолго задумался. По тому, что время от времени откуда-то сверху летели вниз целые кучи пыли, я понимал, что мыслительный процесс все еще в самом разгаре. Конечно, моя загадка была достаточно примитивной, но ровно настолько, насколько были примитивны загадки и самого каменного хозяина. На всякий случай в запасе у меня было еще несколько “убойных” загадок про то, что зимой и летом одним цветом, и про то, что без окон и дверей, когда полна горница людей, не говоря уже о том, что не лает, не кусает, а в дом не пускает, так что отгадывать Сфинкс, с его расторопностью, мог бы до самого скончания века. Но вся проблема заключалась в том, что до скончания века не мог ждать я! Нательный крест мог в любой момент озариться сиянием, а это значило бы, что я сразу должен был получить свое последнее и самое важное задание. Как мне тогда выбраться из этого подземного гроба?
— Я знаю ответ! — сказал наконец после нескольких часов раздумий сфинкс.
— Так сколько же шло по дороге человек? — еще раз спросил его я.
— Шестеро! — был мне гордый ответ.
— Ты не прав, мой юный друг! — прокричал я огорченному вконец каменному получеловеку и тут же доходчиво разъяснил, что идущих по дороге было всего трое и почему.
— Какой ты умный! — искренне подивился Сфинкс. — Оставайся со мной, и мы вместе будем загадывать загадки!
— Увы, — развел я руками. — Я состарюсь и умру раньше, чем сюда забредет какой-нибудь ненормальный вроде меня!
— Похоже, ты прав! — согласился со мной Сфинкс. — Век человека так короток, что он не успевает оглянуться, а уже стоит на трех ногах!
У Сфинкса, оказывается, было и чувство юмора!
— Так я могу идти дальше? — спросил я его.
— Можешь! — ответил тот. — А куда, собственно, ты направляешься?
Обманывать не было никакого смысла, и я ответил честно:
— В никуда!
— В никуда ты никогда не опоздаешь! — сказал мне Сфинкс. — Давай еще немного побеседуем!
Что я мог ему на это ответить? Разумеется, я согласился.
— О чем будем беседовать? — поинтересовался я.
— Не хочешь послушать о моей жизни?
Все сразу стало понятным. Прозябающему веками в одиночестве каменному гиганту просто захотелось выговориться. Исполнив свой долг с загадыванием своей идиотской загадки, теперь он видел во мне лишь слушателя, способного посочувствовать его тяжкой судьбе.
— Конечно хочу! — сказал я не совсем искренне.
— Тогда слушай!
И Сфинкс рассказал мне, что был рожден полудевой-полузмеей Ехидной и великим Тифоном.
— Не знаешь ли ты, что ныне с ними? — спросил Сфинкс.
— Не знаю! — нагло соврал я, представив себе на мгновение, что было бы со мной, знай каменный лев о моей роли в истреблении его мерзопакостных родителей.
Где-то и когда-то я читал, что сфинксы обладают даром прозрения и умеют читать чужие мысли, однако, глядя на своего собеседника, я в этом глубоко засомневался. Впрочем, возможно, что, будучи Посланником, я просто был надежно защищен от посягательств на свой внутренний мир.
— Очень жаль! — вздохнул Сфинкс. — А ведь я так люблю свою маму!
Что ж, понять его печаль было можно. Мама, даже если она была отвратной Ехидной, все равно оставалась для сына только мамой!
Вскоре после рождения, по словам Сфинкса, на него обрушился целый шквал несчастий. Властолюбивая Гера разлучила его с родителями, братьями и сестрами: лернейской гидрой, немейским львом, Химерой и псом Цербером, упрятав в глубокое подземелье, где он прозябает и поныне. Вообще, в этом случае Геру если и можно было в чем-то упрекнуть, то только в непозволительном мягкосердечии, в том, что она сразу не посадила по подземельям всю тифоновскую семейку, а ограничилась лишь одним отпрыском.
— Не знаешь ли ты, чужеземец, где теперь мои братья и сестры? — вновь вопросил меня каменный любитель загадок.
“Час от часу не легче! — подумал я с тоской. — Не рассказывать же бедному сироте, что двух сестриц в свое время успешно лишил жизни мой побратим Геракл, что немейского льва я имел счастье созерцать в
