будет первый раз, когда ты овладеешь мной. Женщина – как цветок. Наибольшее удовольствие получаешь, когда вдыхаешь его аромат в первый раз. И наслаждаться запахами цветов всегда лучше в одиночестве, когда никто не мешает и не отвлекает. В делах любовных тоже требуются тишина и уединенность. Только тогда наслаждение будет полным. Ты же видишь, я теперь твоя, навсегда. Неужели такой сильный и мудрый мужчина, как ты, не в состоянии потерпеть лишь малую толику времени, чтобы получить все, что только можно. А для гостей на этом празднике и без того подготовлено немало развлечений. Они не будут в обиде на тебя.
– Гм. – Воевода склонил голову набок. – Хоть ты и женщина, да еще и варварка, в твоих словах есть доля правды. Похоже, ты большой знаток любовных утех. Это радует. Я обожду.
Он повернулся к Арису.
– Доставить рабыню в мой дворец.
Подбежавший распорядитель потянул Таню к выходу.
Девушка хотела подобрать свою одежду, но тот не дал ей этого сделать, грубо увлекая за собой. Выходя из зала, она услышала голос наместника:
– Я вам не циркач, чтобы сношаться на потеху толпе. Или вы сомневаетесь в моей мужской силе?
– Не-е-ет, – взвыл хор глоток. – Славься, сиятельный боярин.
Распорядитель теперь провел Таню совсем другим путем. Очевидно, тем, которым проходили в зал гости. Стены здесь были драпированы шелком, полы инкрустированы дорогими породами дерева, и почти во всех помещениях стояли красивые мраморные статуи. Потом ее вывели в какой-то боковой проход и заставили спуститься по каменной винтовой лестнице. Вскоре они оказались в каменном дворе-колодце, мощенном мокрым от сыпавшегося сверху дождя камнем. Здесь, посреди двора, стояла клетка размером примерно метр на метр и полтора метра в высоту. К ней сверху были приделаны два металлических кольца, в которые была продета толстая длинная палка. Около клетки стояли два раба-носильщика. Девушка поняла, что в этом «экипаже» ей предстоит у всех на виду быть пронесенной по улицам во дворец наместника. От предстоящего позора у нее перехватило дыхание.
Распорядитель отворил боковую стенку клетки, оказавшуюся дверцей на петлях, и скомандовал:
– Залезай.
– Стой, – раздался за его спиной зычный голос.
Во дворик вышел Арис в сопровождении одного из своих воинов. В руках он нес сверток красного шелка. Подойдя к Тане, он протянул ей его и сухо произнес:
– Твоя одежда. Надень.
Испытав чувство огромной благодарности к ритеру, Таня быстро подхватила одежду и принялась одеваться. При этом начальник внешней стражи тактично отвернулся, жестом приказав то же сделать своему воину и носильщикам. Когда девушка натянула ставшую совершенно мокрой одежду и накинула на голову накидку, Арис снова повернулся к ней.
– Более удобных носилок для тебя нет, – указал он на клетку. – Залезай сюда.
Таня подчинилась. И как только дверца закрылась за ней, Арис ловким движением скинул плащ со своих плеч и накинул на клетку так, что Таня оказалась полностью укрытой ею и от дождя, и от посторонних взглядов.
– Сопровождай имущество сиятельного боярина, – услышала Таня голос Ариса, очевидно, обращенный к стражнику. – Если кто позволит себе непочтительное отношение к рабыне нашего наместника, а паче того, предпримет попытку нанести ей оскорбление словом или действием, немедленно применяй оружие.
– Слушаюсь, благородный ритер, – ответил приятный мужской баритон.
Таня почувствовала, как носильщики подняли клетку и куда-то понесли. Рядом тяжело шагал, бряцая оружием, воин Ариса.
Глава тридцать шестая,
о событиях, которые продолжают развиваться не так, как хотелось бы
Дождь за окнами лил, не переставая. Казалось, что вся вода мира в одно мгновение испарилась, чтобы тут же обрушиться с небес на землю неудержимым потоком. Антон стоял у окна и разглядывал спешащих под ливнем прохожих. Вроде все в этом мире отличалось от того, в котором он родился и вырос: обычаи, одежда, отношения между людьми. Но все же было здесь что-то неуловимое, что заставляло его думать, будто ничего вокруг не поменялось.
«Что, собственно, осталось неизменным, – спрашивал он себя. – Вокруг нет привычных машин и электроники. Воины здесь сражаются на мечах и копьях. Здесь узаконены рабство и сословные границы. И тем не менее, мне кажется, что ничего не изменилось. Почему именно теперь мне это кажется? Ведь еще недавно я упивался реалиями нового мира, думал, что здесь все иначе. Так что же заставляет меня думать об этом мире как о том, своем? Люди. Люди остались те же. Они живут теми же страстями, желаниями, мечтами. Они так же допускают ложь, предательство и подлог. Так же готовы уничтожать друг друга ради мимолетной выгоды. Так же упиваются властью и превосходством над другими. И это делает этот мир полем битв и ареной страданий. Все остальное лишь фон, форма, которую заполняет неизменная круговерть человеческих страстей.
В этой круговерти можно на какое-то время оказаться победителем, но нельзя быть по-настоящему счастливым. Нельзя, потому что страсть пожирает и не позволяет почувствовать удовлетворения. Невозможно, потому что жить в этом мире – значит участвовать в тех адских играх, которые здесь происходят. И пройти через них с незапятнанной совестью и не израненной душой так же невозможно, как вылезти чистым из бочки с мазутом.
И что же делать, когда осознал все это? Выйти из игры? Уйти от мира? Но я не готов к этому. Я не хочу. Значит, я могу сыграть по правилам этого мира. Вернее, вне его правил. Ведь если разгадал скрытые механизмы, которые движут людьми, если они у тебя, как на ладони, ты словно зрячий среди слепых. Тебе почти обеспечена победа. Но победа в чем? В игрищах слепых? Да и можно ли одержать эту победу, не замаравшись в той самой проклятой бочке с мазутом?»
Антон тряхнул головой и только тут обнаружил, что рядом с ним стоит Симе. Девушка радушно улыбалась Антону, и это было тем более удивительно, что вчера, когда он пришел в дом Аине, она буквально обдала его холодом отчуждения.
– Смотришь на дождь? – все еще улыбаясь, спросила Симе.
– Да, давно не видел такого ливня, – пробурчал Антон.
– Еще успеешь насмотреться, – усмехнулась она. – Это будет продолжаться три месяца. Дождь будет то сильнее, то слабее, временами будет совсем стихать. Но не надолго. Сезон дождей. Велесова пора. Так здесь это называют.
– Вот как, – протянул Антон.
– Да, люди обычно сидят по домам в это время, – продолжила Симе. – А еще это время пиров и свадеб.
– Забавный обычай, – передернул плечами Антон.
– Почему же? – удивилась Симе. – Что еще делать, когда на улице такая погода? Старикам – набивать свое брюхо, молодым – услаждать плоть. Не вся же жизнь состоит из постижения великой тайны. Не так ли, благородный ритер?
– Как знать, – вздохнул Антон. – Может, вся жизнь и есть дорога к великой тайне. Говорят, утром познав истину, вечером можно умереть.
– Но ты ведь жив, – лукаво улыбнулась Симе. – А значит, ничто человеческое тебе не чуждо. Никогда не слышала, чтобы великая тайна отбивала у мужчин интерес к женщинам.
– О чем ты?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. – Симе потянула за какую-то тесемку на своем платье, и оно мгновенно соскользнуло к ее ногам, обнажая прекрасную фигуру. – Я не знаю, любишь ли ты меня, ритер. Но ты ведь не можешь пройти мимо такой женщины, которая так откровенно предлагает себя. И ведь ты еще не знаешь, насколько я искусна в любви.
– Мимо чего проходить, а где останавливаться, я решу сам, – сухо ответил Антон.
Он смотрел на обнаженную девушку совершенно бесстрастно.
– Конечно, решишь сам. – Она прильнула к нему и обняла. – Прости, если обидела тебя. Но неужели ты откажешься подарить мне свою любовь? Хоть на час. Хоть на миг. Сделай меня счастливой, ритер. Пусть ты
