— Сегодня арестован мой ученик, Федор Колычев.
— Да, — кивнул обер-полицмейстер. — Дело об убийстве помощника московского посланника. Помню.
— Где он? — жестко спросил Басов.
— Господин Басов, — вкрадчиво начал чиновник, — дело очень сложное. Убито, как вам известно, очень важное лицо, член посольства самого царя Ивана, нашего важнейшего союзника.
— Я не спрашиваю вас, кто убит, — холодно произнес Басов. — Я спрашиваю, где Колычев.
— Ввиду важности дела, — выпрямился обер-полицмейстер, — его будет вести канцелярия регента, арестованный же отправлен в великокняжеский замок, где и будет содержаться все время следствия.
— Понятно, — Басов повернулся на каблуках и направился к выходу.
— Господин Басов, — остановил его скрипучий голос, — я бы не советовал вам вмешиваться. Влияние москвитян при дворе растет, и попытка воспрепятствовать наказанию виновного может сильно осложнить…
Не дослушав окончания фразы, Басов вышел и хлопнул дверью.
Глава 34
ГОРДИЕВ УЗЕЛ
На следующее утро, когда рассвет еще только подсветил дождевые тучи, собравшиеся на востоке, Басов вошел в приемную канцелярии регента. Навстречу поднялся секретарь — чинуша затрапезного вида — и, близоруко щурясь на посетителя, проскрипел:
— Чем могу быть полезен?
— Кто занимается делом арестованного по обвинению в убийстве члена московского посольства? — сухо спросил Басов.
— Лично первый министр.
— Могу я его увидеть? — осведомился Басов.
— Граф Турашев будет после обеда. Записать вас на прием?
— Да, — мгновенно отозвался Басов.
— Назовите ваше имя, сословие, род занятий и изложите суть обращения, — и секретарь достал толстенную канцелярскую книгу.
— Игорь Басов, дворянин, учитель фехтования, прошение об освобождении арестованного.
Последние слова заставили чиновника прервать мерное скрипение пером и уставиться на посетителя.
— Я бы не советовал обращаться с таким… — начал он.
— Засуньте свои советы в свою чернильницу, — бросил Басов и вышел.
Время до обеда тянулось бесконечно долго. Басов вернулся домой и провел утреннюю тренировку, потом уединился в «гостевой избе». Все мысли вертелись вокруг ареста Федора. Конечно, парень совершил большую глупость. И, хуже всего, заколот член московского посольства.
Посольский двор московского царя был открыт в Петербурге еще в начале Ливонской войны. Располагался он во Внешнем городе, неподалеку от строящегося Университета. Первоначально там помещался московский боярин со слугами и десятком охраны, призванный выслушивать предложения великого князя о ведении совместных действий и передавать их в Москву. Он же, получая депеши от царя, отправлялся в княжеский замок, чтобы зачитать князю и министрам ответы и встречные предложения.
После разгрома Ливонского ордена и выхода Северороссии из войны посольский двор опустел. Лишь изредка там останавливался заезжий московский чиновник, а порядок поддерживали двое старых слуг, оставленных московитами.
Однако этим летом представительство снова ожило. Там опять поселился боярин. Цель его пребывания в Петербурге, мягко говоря, оставалась весьма туманной. Ко двору его не приглашали, никаких депеш — ни великому князю, ни другим влиятельным людям Северороссии — он официально не передавал, да и с ним (по крайней мере открыто) никто не встречался.
Тогда это Басова ничуть не волновало. Он вообще отстранился ото всех политических дел и занимался только школой. Но когда через три недели после убийства князя на посольский двор прибыли новые постояльцы, и у него по коже пробежал морозец.
Конная полусотня облаченных во все черное опричников под командованием нового посланника — тоже опричника, удивляя жителей отрезанными собачьими головами и метлами, притороченными к седлам, прогарцевала через весь город к посольскому двору. Несколько дней спустя прежний обитатель представительства отправился назад, в Москву, а новое посольство осталось.
Теперь петербуржцы с недоверием поглядывали на опричников, часто появлявшихся на улицах. Глава посольства ежедневно приезжал в княжеский дворец и подолгу пропадал у регента. Постепенно штат представительства стал расширяться. Неделю назад в сопровождении еще десятка опричников прибыли еще трое из «ведомства» Малюты Скуратова. Все они также стали целыми днями пропадать во дворце — каждый при «своем» опекаемом чиновнике, каждый с двумя охранниками. Один постоянно болтался в приемной первого министра; второй — в кабинете верховного судьи; третий состоял при министре двора. Их статус не был никак обозначен, но все понимали, что по сути дела эти люди — главные советники при высших государственных сановниках. По всей вероятности, одного из них и заколол Федор. Что убитый был тем, кому мальчик поклялся отомстить, Басову стало ясно сразу. Он сторонился политики, но что московиты играют важную роль при регенте и просто так их убийство прощено не будет, понимал прекрасно.
Не добавляло оптимизма также известие, слышанное дня два назад: регент решил открыть такие же представительства московского царя во Пскове, в Новгороде и в Таллине. Тогда Басову пришло на ум, что это уже далеко не просто представительства — скорее новая государственная система, дублирующая старую. Очевидно, граф Тихвинский решил заменить ею прежний чиновничий аппарат, не вызывавший у него доверия. Впрочем, подобные игры всегда плохо заканчиваются для самого игрока… Подумав так, Басов выкинул все это из головы, погрузившись в дела школы.
Теперь пришла пора вспомнить. На дуэли между дворянами и при великом князе, и уже при регенте всегда смотрели сквозь пальцы. Это плюс. Но убитый — член посольства, которое все больше напоминало новую структуру власти. Это минус. С рук парню дуэль не сойдет, понятно. Но можно уговорить выслать его в действующую армию, в Латвию. Она как раз сейчас должна уйти на зимние квартиры. А до весны, глядишь, и получится вытащить его снова в Петербург…
Придя к этому решению, Басов стал готовиться к поездке в замок. Хуже всего, что вопрос придется решать через чиновников. Намучившись в хождениях по присутственным местам еще в своем мире, Басов не питал никаких иллюзий насчет чиновников местных — эти даже простейшую проблему способны в сложнейший узел заплести. В гордиев узел. И расплести его официальными путями вряд ли удастся. Ничего, Александр Македонский раз и навсегда показал, как с такими узелками поступать.[9]
Войдя в кабинет, Басов достал из тайника увесистый кошель и, подумав, пополнил его ассигнациями. Спрятал все это хозяйство за пазуху, после чего долго и тщательно точил шашку. Через полчаса он оседлал коня, сказал дворецкому, что направляется на аудиенцию к первому министру, после чего задержится на тренировку с княжичем, и выехал в замок.
— А, господин Басов, на ловца и зверь бежит, — расцвел в улыбке первый министр, когда дверь за Басовым закрылась.
Граф Турашев, новый первый министр и один из ближайших сподвижников регента, был облачен в русский кафтан и носил окладистую — по московской моде — бороду. Впрочем, сейчас эта мода стремительно распространялась на весь Петербургский двор.
— Что это вы меня в звери записали? — поднял брови Басов.
— Не обижайтесь, — улыбнулся Турашев. — Просто мне нужно с вами поговорить.
— Вот как? Я весь внимание.
Он прикинул, что если у первого министра к нему какая-то просьба, то ее стоит попытаться увязать с
