антипартийный заговор Хрущева, и тогда страна пойдет дальше сталинским курсом. Ведь Берия — верный соратник Сталина, за что и был… будет убит предателями.
Две возможности, два разных пути. Крушение социализма нужно предотвратить любой ценой. Человечество должно пойти другой дорогой. Он знает какой. Павел видит тысячу возможностей добиться полной и окончательной победы социализма во всем мире… Но откуда у него это противное чувство, что судьба готовит ему новую ловушку? Почему одна мысль не дает покоя: «Если видишь два диаметрально противоположных пути, события обязательно пойдут по третьему, неожиданному, не похожему ни на один из них»?
До него донесся лязг открываемого глазка, потом скрежет отпираемого засова. «Что-то рано сегодня», — машинально подумал Павел.
Дверь распахнулась, и на пороге возникла широкая фигура тюремщика.
— Сергеев, — гаркнул он, — на выход, с вещами.
Быстро собрав вещи и завернув их в одеяло, Павел вышел в коридор, встал лицом к стене, дождался, пока стражник запрет дверь, и пошел в указанном им направлении, вдоль ряда железных дверей.
«Перевод в другую камеру или тюрьму?» — недоуменно размышлял он. Длинными переходами его провели в административный корпус, в один из кабинетов, где с заключенными обычно работали следователи. Там за письменным столом сидел Алексей в гражданском костюме в тонкую полоску, белой рубашке, при галстуке и в начищенных до блеска туфлях. Стражник вышел из кабинета и запер дверь.
— Ну, здравствуй, — усмехнулся Алексей. — Рад видеть тебя… в таком виде.
— Здравствуй, — буркнул Павел. — Надеюсь увидеть тебя в таком же.
— Возможно, увидишь, — произнес Алексей, — но не сейчас.
— Зачем звал? — процедил Павел.
Алексей поднялся, взял со стола лист бумаги и прочитал:
— Павел Сергеев согласно постановлению Верховного Суда Северороссии, на основании ходатайства господина президента, вы будете обменены на арестованного в РСФСР гражданина Северороссии графа Этгардта. С этого момента вам запрещается появляться на территории Северороссии. В случае попытки незаконного проникновения на ее территорию или осуществления деятельности, направленной на подрыв государственных устоев Северороссии, вы будете осуждены на основании уголовного уложения Республики Северороссии, а оставшийся вам по состоянию на первое мая тысяча девятьсот двадцать второго года срок будет добавлен к вашему новому сроку тюремного заключения.
Он посмотрел на Павла. Тот приосанился:
— Я вернусь сюда на танке.
— Как удачно, что мы недавно приняли решение о расширении производства противотанковых пушек. — Алексей положил лист на стол перед Павлом и вышел.
Через час Павла, вымывшегося в душе, переодетого в костюм, белую рубашку, галстук, лакированные туфли и шляпу, два стражника вывели в тюремный двор. Поверх сковывающих его запястья наручников был наброшен плащ, так что со стороны могло показаться, что человек просто несет верхнюю одежду.
Во дворе стояли два автомобиля. У того, что побольше, ждали Алексей и… Павел не без труда узнал майора Колычева, взявшего его в плен в том бою. Колычев, как и Алексей, был в гражданском. Около второго автомобиля курили четверо мужчин в темных костюмах. По их внушительному виду и по тому, как оттопыривались пиджаки с левой стороны, Павел сразу понял, что это охранники.
— Что-то вы все не в форме? — спросил Павел, подходя к Алексею.
— Так ведь мир на дворе, — ответил Алексей, распахивая перед ним заднюю дверцу автомобиля, — в моде цивильное.
— Что за машина? — поинтересовался Павел, опускаясь на удобное кожаное сиденье.
— «Руссо-балт», — пояснил Алексей, опускаясь рядом, — производится в Петербурге.
— Я смотрю, движение у вас все же правостороннее?[29]
— Да, — кивнул Алексей. — Я настоял.
— Молодец, тем проще будет объединять с СССР, — улыбнулся Павел.
Алексей промолчал. Колычев, махнув рукой стражникам у ворот, быстро сел на переднее пассажирское сиденье, водитель запустил двигатель. Повернувшись назад, Павел увидел, что охранники бросают папиросы и усаживаются во второй автомобиль.
— Приличный эскорт, — улыбнулся он.
— Ты до сих пор был политзаключенным номер один, — ответил, отвернувшись к окну, Алексей.
— А Зигмунд? — удивился Павел.
— Выехал в Германию в день отречения, — произнес Алексей. — С ним эмигрировали многие из тех, кто поддерживал его. Но большинство немцев остались. Сейчас четверть граждан Северороссии — этнические немцы.
Кортеж подъехал к тяжелым тюремным воротам. Вырулив на набережную и свернув направо, к городу, машины начали набирать скорость.
— Что еще происходит в мире? — осведомился Павел.
— Да, в общем, ничего неожиданного, — пожал плечами Алексей. — В РСФСР подавлены выступления Антонова и другие крестьянские восстания, вводится нэп, но экономическое положение ужасное. Их показатели среднедушевого дохода и валового производства ниже наших раз в двенадцать. Мы уже почти три года проводим экономическую реформу и живем в условиях мира. Как и должно было быть, коммунисты получили от поляков по зубам в двадцатом. Мы подсобили Пилсудскому, подведя части к границе и понервировав Ленина. Да, у меня для тебя сюрприз. Белая армия в Крыму сумела удержаться. Там сейчас провозглашена Российская республика, наследница Российской империи. Президентом Врангель, а главнокомандующий вооруженными силами — Слащев. Был там небольшой военный переворот в сентябре двадцатого.
— Твоя работа? — спросил Павел.
Алексей кивнул.
— Наверное с вами они целуются-милуются, — процедил Павел.
— Напротив, — отрицательно покачал головой Алексей, — не признают нас. Как и Финляндию, Эстонию, Латвию и Литву. Польшу со скрипом признали в двадцатом, когда они одновременно воевали с Советами. Да и здесь без давления Парижа не обошлось. Политический режим в Крыму весьма жесткий. Впрочем, и Врангелю со Слащеным пришлось отойти от тотального экономического регулирования. Сейчас там приличный экономический рост.
— Их не стали добивать? — удивился Павел.
— Крым — естественная крепость, а Слащев — толковый военный, — пояснил Алексей. — Это даже Врангель признал после Перекопского и Керченского сражений и простил ему неподчинение. Советы просто не имеют военных и экономических возможностей. Скоро сам в этом убедишься. Крестьянские восстания и бунты в некоторых воинских частях заставили коммунистов в двадцать первом опасаться десанта из Крыма. А уж о том, чтобы штурмовать его, и речи быть не могло. А потом экономика РСФСР практически рухнула. Слава богу, и у Врангеля хватило политической воли заняться внутренними проблемами, а не начинать новый поход на Москву. Политик он замечательный, хоть в этом его роль положительна. Ну, РСФСР, как водится, никто не признает. Нас признали фактически все. Польша вообще наш основной союзник. В общем, Северороссия уверенно встала на путь правового государства. Через три недели выборы президента. Абсолютно демократические. Это я к тому, что в Москве кричат про реакционный диктаторский режим Оладьина.
В машине воцарилось молчание. Наконец Павел произнес:
— Ты не знаешь, как Инга?
— Замужем, — буркнул Алексей, — за одним инженером. Тот все удивляется, как удачно складывается его карьера на государственных оборонных заводах.
— Ты ее… — Павел запнулся, не зная, как закончить фразу.
— Нет. — Алексей отвернулся к окну. — Я ее не видел с того дня и, полагаю, не увижу никогда. Просто есть долги, которые если не вернуть вообще, то надо хоть как-то уменьшить.
Павел тоже отвернулся к окну. Автомобиль свернул на мост. Павел обратил внимание, что движение в
