майор.
Фердинанд. Я явился по приказанию моего отца…
Лед и. Я ему очень признательна.
Фердинанд.…чтобы поставить вас в известность, что я на вас женюсь. Такова воля моего отца.
Леди (бледнеет и дрожит). Но не вашего сердца?
Фердинанд. Министры и сводники не имеют обыкновения об этом спрашивать.
Леди (запинаясь от волнения). А вы сами ничего не хотите к этому прибавить?
Фердинанд (показывая глазами на Софи). Очень много, миледи!
Леди (делает знак Софи, та удаляется). Не угодно ли вам присесть на софу?
Фердинанд. Я буду краток, миледи.
Леди. Итак?
Фердинанд. Я человек чести…
Леди. Я умею это ценить.
Фердинанд. Дворянин…
Леди. Первый в герцогстве.
Фердинанд. И офицер…
Леди (заискивающе). Это все такие преимущества, которые есть и у других. Почему же вы умалчиваете о более важных, которыми обладаете только вы?
Фердинанд (холодно). Здесь они мне не нужны.
Леди (с возрастающим беспокойством). Как я должна понять это' предисловие?
Фердинанд (медленно, отчеканивая каждое слово). Как мятеж чести — в том случае, если вам будет угодно женить меня на себе.
Леди (вспыхнув). Что это значит, господин майор?
Фердинанд (спокойно). Это голос моего сердца, моего герба и вот этой шпаги.
Леди. Эту шпагу вам дал герцог.
Фердинанд. Мне ее дало государство через посредство герцога, сердце у меня от бога, моему гербу лет около пятисот.
Леди. Имя герцога…
Фердинанд (запальчиво). Но разве герцог властен нарушать человеческие законы и, как монеты, чеканить поступки? Над честью даже и он не способен возвыситься, он может только заткнуть ей рот золотом. Он может прикрыть свой позор горностаевой мантией. Прошу вас, миледи, об этом больше ни слова… Сейчас речь идет не об отвергнутых замыслах и не о предках, не об этом темляке, не о мнении света. Я готов через все это переступить, но только докажите мне, что награда не будет еще тяжелев жертвы.
Леди (расстроенная, отходит от него). Я этого не заслужила, господин майор.
Фердинанд (берет ее за руку). Простите! Мы с вами говорим без свидетелей. То обстоятельство, которое нас свело сегодня, — и никогда уже больше не сведет, — дает мне право, более того: принуждает меня не скрывать от вас моих тайных чувств. Я, миледи, отказываюсь вас понимать: вы красивы, умны, вас мог бы полюбить кто угодно, и вы решились отдаться герцогу, который видит в вас только женщину. И вам не стыдно самой предлагать себя в жены?
Леди (смотрит на него широко раскрытыми глазами), Говорите все!
Фердинанд. Вы называете себя британкой. Простите, я не могу поверить, что вы британка. Свободная дочь самого свободного народа во всем подлунном мире, народа, который до того горд, что не курит фимиама даже добродетели чужестранцев, ни за что не станет ублажать их порок… Нет, вы, наверное, не британка… Или уж сердце у этой британки настолько же мелко, насколько благородна и отважна та кровь, что течет в жилах истинных дочерей Британии.
Леди. Вы кончили?
Фердинанд. Мне могут возразить, что это — женское тщеславие, страсть, темперамент, жажда наслаждений… Мы знаем примеры, когда добродетель оказывалась сильнее чести, мы знаем случаи, когда те, что выступали на этой позорной арене, в конце концов благородными поступками вновь возвышали себя во мнении общества и облагораживали свое презренное ремесло тем, что ставили перед собой прекрасную цель. Но откуда же этот невыносимый гнет у нас в стране, какого никогда не было прежде?.. У вас была одна цель; владеть герцогством. Я кончил.
Леди (мягко, но с достоинством). Со мной никто еще так не говорил, Вальтер. Вы единственный человек, которому я отвечаю на такие речи… Вы отказываетесь от моей руки, — я вас за это уважаю. Вы черните мою душу, — я вам это прощаю. Но я не верю, что вы действительно так думаете. Кто смеет так оскорблять женщину, которой довольно одной ночи, чтобы навсегда погубить его, тот должен быть уверен, что эта женщина необычайно великодушна, или же это безумец… Всю ответственность за разорение страны вы переложили на меня, — да простит вам это всемогущий бог, который когда-нибудь поставит на очную ставку вас, меня и герцога. Но вы задели во мне англичанку, и вот в подобного рода обвинениях я должна оправдаться перед моим отечеством.
Фердинанд (опершись на шпагу). Я весь внимание.
Леди. Сейчас вы услышите от меня то, чего до вас я никому не поверяла и что впредь никому поверять не собираюсь… Я, Вальтер, не та, за кого вы меня принимаете, — я не искательница приключений. Я могла бы перед вами похвастать своим происхождением; во мне течет королевская кровь… Я веду свой род от несчастного герцога Томаса Норфолька, отдавшего жизнь за Марию Шотландскую. Мой отец, старший королевский камерарий, был обвинен в измене отечеству в пользу Франции и решением парламента осужден и обезглавлен. Все наше достояние отошло в казну. Мы были изгнаны из пределов страны. Моя мать умерла в день казни отца. Я, четырнадцатилетняя девочка, бежала в Германию, и взяла я с собою няню, шкатулку с драгоценностями и вот этот фамильный крест, который моя мать, в последний раз благословив меня перед смертью, повесила мне на шею,
Фердинанд, погруженный в раздумье, уже не так сурово смотрит на леди.
(Все сильнее волнуясь.) Больная, безвестная, беспомощная, без всяких средств, чужестранка, сирота — вот при каких обстоятельствах очутилась я в Гамбурге. Меня ничему не учили, я умела разве только говорить по-французски, немножко вязать, немножко играть на рояле, зато привыкла есть на золоте и серебре, спать под атласными одеялами, привыкла к тому, чтобы по одному моему знаку десятки слуг бросались исполнять мое приказание, привыкла к лести знатных поклонников. Я бедствовала шесть лет. Последняя брильянтовая булавка была продана, няня моя умерла, и вот тогда-то судьба и привела вашего герцога в Гамбург. Как-то раз я гуляла по берегу Эльбы и, глядя на воду, начала было размышлять о том, что глубже; река или мои страдания?.. Герцог меня увидел, стал меня преследовать, разыскал мое жилище, пал к моим ногам и поклялся, что любит меня. (Сильное волнение заставляет леди умолкнуть; когда же она снова начинает говорить, голос у нее дрожит от слез.) Передо мною одна за другой вновь открылись во всей их пленительной яркости картины моего счастливого детства. Мое безотрадное будущее представлялось мне темным, как могила… Сердце мое жаждало другого сердца… и я склонилась к нему на грудь, (Отбегает от Фердинанда.) Теперь судите меня!
Фердинанд (глубоко взволнованный, бежит за ней и останавливает ее). Леди! О боже! Что я слышу? Что я наделал! С ужасом смотрю я теперь на свое преступление. Вы уже не сможете меня простить.
Леди (овладев собой, снова приближается к нему). Слушайте дальше. Герцог воспользовался моей молодостью и беззащитностью. Но во мне заговорила кровь Норфольков: 'Как, Эмилия, ты, герцогиня по рождению, стала герцогскою любовницей?..' Гордость все еще боролась у меня в душе с моею судьбой, когда герцог привез меня сюда, и тут взору моему явилось ужасное зрелище… Похоть
