провести с вами ночь?
– Тебе за всю жизнь столько не набомбить! – громко крикнула я и зашла в подъезд.
Дома я рухнула на кровать и в голос завыла, колотя крепко сжатыми кулаками по шёлковому покрывалу. Так бабы в деревнях плачут по покойнику – громко, надсадно, жалея себя. Обидно же, чёрт! Полюбить человека и так по-глупому потерять его из-за длинного языка Танькиного ухажёра. Проститутка! Клеймо на всю жизнь. Никогда теперь не отмыться. Так и буду до глубокой старости заниматься своим ремеслом.
Ха, до старости!
Ха, до глубокой!
Проститутки стареют быстро. К сороковнику выйду в тираж, если не сдохну раньше от СПИДА, которым уже пол-Москвы заражено. Да что там от СПИДа! Каждый день ведь могут убить.
На работу собираешься, как в район боевых действий. Драный по мою душу всегда найдётся. Надоело всё, надоело! В проститутки я с голодухи пошла, а не потому, что так трахаться хотелось.
Мамочка умерла – куда мне было деваться? Я и так тянулась как могла. Днём училась, а по вечерам мыла полы в районной больнице. Стипендия – курам на смех, зарплата – слёзы. А тут реклама каждый день по мозгам бухает: показывают бульонные кубики за три копейки, но в каких интерьерах, блин! Итальянская кухня – это как минимум. Да ещё прикид соответствующий. Смешно даже – обеспечены выше крыши, а суп бульонными кубиками заправляют. Мыло «Камей» – истинное наслаждение. Кто бы спорил, было бы ещё на что купить! Я тоже хотела жить красиво, я тоже хотела иметь семью. И детям я бы с удовольствием памперсы меняла. И попку бы маслом «Джонсон» мазала. Уж я бы не стала любимого мужа концентратами пичкать. Борщ бы сварила настоящий, с мясом. Я умею варить борщи, мамочка научила.
Но умение моё никому не нужно. Потому что я проститутка, б…дь, а проституток замуж не берут.
И детей у них не бывает. У них вообще ничего не бывает: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
Резиновые куклы из секс-шопа, а не женщины!
Ногти, вонзившись в ладонь, сломались. Пальцы сразу стали уродливые. Как у продавщицы из овощного ларька. Ну и пусть. Чем хуже, тем лучше – кому я теперь нужна?
Слёз больше не было.
Выплакала, наверное, всё. Надо взять себя в руки и успокоиться. Может, успокоительного глотнуть? Где-то у меня была текила. Ага, вот она.
Бутылка стояла на тумбочке у кровати. Откупорив её, я стала пить прямо из горлышка, захлёбываясь и проливая содержимое на платье. Когда текила ударила в голову, я встала и, пошатываясь, прошлась по квартире. Денег я сюда вбухала – будь здоров. Один евроремонт на хорошую машину потянул. Может, не на одну даже, если по-скромному. А зачем старалась, спрашивается? Чтобы волосы от отчаяния на себе рвать посреди этого великолепия?!
Мы с мамой скромненько жили, но жили счастливо. Знала бы она, что из меня получится! А, пропади всё пропадом. Уеду отсюда.
Продам квартиру и уеду. Попробую начать всё сначала, по-хорошему. Во искупление собственных грехов согласна работать нянечкой в приюте для убогих. Да, именно так! В приюте для убогих!
Потому что я и сама убогая!
Опорожнённая бутылка полетела в угол. Легче не стало. Ничего, сейчас другую найдём. А жарко-то как! Скинув с себя грязное, в пятнах, платье, я осталась в одном белье и, держась за стенку, пошла в кухню. Текилу удалось обнаружить не сразу, хотя стояла она на самом виду – посреди накрытого японской клеёнкой стола.
Выпить мне помешал пронзительный звонок в дверь.
Блин, ну кого там ещё несёт? Танька, наверное, прикатила. С хахалем своим. Жалеть начнёт, утешать, знаю я её. А, пусть заходит. С хахалем.
Теперь-то уж всё равно.
Прихватив бутылку с собой, я пошла открывать. На площадке, прислонившись плечом к стене, стоял Макс.
– Я смотрю, ты и наревелась, и напилась, – хмуро сказал он и прошёл в квартиру.
Закрыв дверь, я, пошатываясь, зашла в комнату и, сев на мягкий стул, закинула ногу на ногу. Затем вызывающе посмотрела на Макса и сделала приличный глоток текилы.
– Первый раз вижу, чтобы женщина так мексиканскую водку хлестала.
– А я не женщина, я проститутка, – усмехнулась я.
– В данный момент я пришёл к тебе не как к проститутке, а как к женщине, – сказал Макс и сел на диван. – И долго ты своим ремеслом занималась?
Я вновь хлебнула текилы и, чтобы не упасть, свободной рукой вцепилась в сиденье. Голова кружилась. Я не видела Макса – лишь какие-то смутные, едва уловимые очертания… Затем «Максов» стало двое, а может, и трое…
Мне показалось, что я медленно схожу с ума. Чёрт, проклятая «кактусовка»… И надо было столько пить!
– Ты хочешь узнать обо мне побольше? – выдавила я кривую усмешку. – Да, я была проституткой. Хотя тебе, наверное, кажется, что я и осталась ею. Да пусть, мне уже всё равно. Почему же ты не спрашиваешь о моих клиентах? О, я перепробовала кучу мужиков! Французы, немцы, американцы, русские, азиаты – как видишь, полный интернационал. Некоторые из них мне даже нравились, но в основном – тьфу, дерьмовые ребята попадались. Хуже всего дело с немцами иметь. Прижимистые, заразы. Марки отсчитывают – аж руки трясутся от жадности. Правда, в постели с ними не надо напрягаться. Сверху, снизу – вот и всё. У французов к сексу совсем другой подход. Понавезут с собой штучек разных, а может, и здесь в сексшопах понакупят и начинают на мне апробацию проводить. Один гад так увлёкся, что чуть матку мне не разорвал. Пришлось потом на больничном сидеть. За свой счёт, разумеется. Нам простои никто не оплачивает. А у меня дома ремонт в это время шёл. Как с деньгами выкрутилась – сама до сих пор не понимаю. Азиаты любят ещё экстремальнее. Заказывают на всю ночь – и пошла, поехала Камасутра. Поза такая, поза сякая… Как в анекдоте, ей-богу: чуть ли не с люстры приходилось на клиента прыгать. С русским дело иметь – себе дороже. Снимут на два часа. Быстренько оттрахают, а потом начинают в душу лезть: да как ты дошла до жизни такой, да не хочешь ли ты покаяться и начать всё сначала, с чистого листа, так сказать. Не хочу! С себя бы, сволочи, и начинали. Жена есть, любовница есть, так нет, им ещё и проститутку подавай, да ещё опытную. Интересно зачем? Для разнообразия? Или нервы себе пощекотать желают? Я-то ничем не болею, а товарки мои через одну заражены: у кого гонорея, у кого сифиляк, а у кого и СПИД. Надевай презерватив, не надевай – от случайности никто не застрахован, да… – Глотнув ещё текилы, я немного помолчала и продолжила: – Самые щедрые из всех – американцы. Баксов у них – куры не клюют. И налички предостаточно, и на кредитке будь здоров сколько. Были у меня среди них постоянные клиенты. С некоторыми по месяцу, по два жила. Вот уж забот не знала… Хочешь в ресторан – пожалуйста, хочешь в Большой театр – проблем нет. Ценили они меня, за что – сама не знаю. Может, за то, что весёлая я, контактная. Хотя проститутки все контактные. Без этого в нашем деле никуда. Дома, правда, весёлость моя вмиг исчезала. Я ведь свою работу ненавидела. Макс! Больно, противно, стыдно – даже и не подберёшь нужного слова. Волчицей выть хотелось, волосы на себе рвать, на колготках повеситься. Разве для этого меня мама родила? Я ведь со школьной скамьи о любви большой мечтала. Принца на белом «мерсе» ждала. На шестисотом, ты ж понимаешь. Кому теперь нужны алые паруса? Это я раньше так думала… А теперь знаю – нужны. Мне нужны. Потому что ты – мой капитан Грэй, Макс. Я не хочу другого. Я не могу без тебя. Я никогда больше не вернусь к своим занятиям. Даже если мне придётся голодать. Ничего, как-нибудь перетерплю. И зачем я только тебе всё это рассказала? – Я уткнулась лицом в ладони и замерла так, не в силах говорить что-либо ещё. Мне казалось, что Макс сейчас подойдёт ко мне, погладит по головке, как маленькую девочку, успокоит, утешит… Я очень, очень надеялась на это.
Макс встал и протянул мне ключи от машины.
– Я сделал твою тачку. Бампер в порядке. Можешь посмотреть в окно.
– Ты приехал только за этим? – растерянно спросила я и взяла ключи.
– Я приехал ещё и затем, чтобы посмотреть на тебя.
– Ну и что, увидел?
– Увидел. Красивая ты девушка. Красивая, но проститутка…
