Как только мы вышли из машины, которая остановилась рядом с железнодорожным вокзалом, Жан слегка меня обнял и посмотрел на Марата.
– Марат, я знаю, что у Томы крупные неприятности. Мне страшно ее тут оставлять.
– Не переживай. Пока я рядом, ей ничего не угрожает.
– Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что ты поможешь Томе.
– А как я могу не помочь своей любимой женщине?! Это тебе спасибо.
– А мне-то за что? – не понял Марата Жан.
– За то, что ты совершил мужской поступок.
– Какой?
– После того, как тебя освободили, ты не побежал в первое попавшееся отделение милиции и не заявил о том, что тебя похитили.
– Да зачем мне это?
– Может быть, это было и надо, да только ты этим поступком Томке бы сильно навредил. Милиция зафиксировала бы, к кому ты приезжал, стала копать, допрашивать Тому, а ей в милиции светиться нельзя. В ту ночь, когда она пыталась тебя и себя защитить, ей пришлось совершить один неблаговидный поступок.
– Я знаю. Не стоит об этом, – тут же закрыл эту тему Жан. – Если бы от меня что-то зависело, я бы сделал все возможное, чтобы спасти Тому. Ты мне обещал, что ты ее не оставишь.
– Кроме того, я тебе обещал, что я на ней женюсь.
В доказательство своих слов Марат подошел ко мне ближе и обнял меня с другой стороны. Мне ничего не оставалось делать, как толкнуть его в бок и сказать ему о том, что я хотела бы один на один попрощаться с Жаном. Марат сразу отошел, посмотрел на часы и не забыл нам напомнить:
– Поезд будет ровно через пять минут.
Затем протянул руку Жану и улыбнулся дружелюбной улыбкой.
– Ну, все, братишка, бывай. Давай свою лапу. Рад был знакомству с тобой. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что в моем городе живет такая потрясающая женщина.
Жан пожал его руку и грустно сказал:
– Береги ее.
– Не переживай. Буду беречь как зеницу ока.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Ладно, я отойду чуть дальше. Вам, наверно, наедине поговорить надо. Проститься. Времени совсем мало.
– Наверно, надо, – процедила я сквозь зубы и посмотрела на Марата таким уничтожающим взглядом, что он тут же пошел прочь по перрону.
Когда мы остались одни, Жан взял меня за руки и заглянул мне в глаза.
– Вот и все, – глухо сказал он, и я увидела в его глазах слезы.
– Вот и все, – повторила я за ним и постаралась перевести разговор на другую тему: – Я не буду спрашивать о том, понравилась ли тебе Казань.
– Мне очень понравилась Казань.
– Не ври. Все так нехорошо получилось. А ведь могло же быть все совсем по-другому.
– Мне не может не нравиться Казань, ведь в ней живешь ты.
– Ты практически ничего не видел, кроме комнаты с решеткой на окнах и подвала деда Матвея.
– У вас очень отважные пенсионеры, – не мог не заметить Жан. – Дед Матвей тому доказательство.
– У нас вообще народ отважный.
– Я в этом убедился.
– Я столько тебе не показала. Мне хотелось погулять с тобой в Лядском саду, показать Первомайскую площадь, университет, где учился Ленин.
– Я о нем слышал. Говорят, что его отчислили то ли за неуспеваемость, то ли за прогулы.
Я улыбнулась и продолжала говорить на самые разные темы, только бы они не касались наших с Жаном личных отношений.
– А еще у нас такие красивые мосты, пусть не как в Питере, но тоже красивые… А под ними раньше плавали лебеди. Я любила встать на мосту, любоваться их лебединой верностью и крошить им хлеб.
– Что же случилось с этими лебедями?
– Их бомжи съели, – честно призналась я.
– Какие еще бомжи?
