нанимался.
– Ну, а сейчас-то можно сходить?
– Пошли.
– Спасибо.
Мужчина что было сил захлопнул дверь и повернул в ней ключ.
Он был настолько пьян, что с трудом стоял на ногах и сильно шатался. Толкнув меня впереди себя, он что-то забормотал себе под нос и ткнул в мою спину дуло своего пистолета. Я пошла по длинному, тусклому коридору, смотря по сторонам и пытаясь хоть что-нибудь увидеть или услышать.
– Ты что головой вертишь, как будто она у тебя на шарнирах? – выругался мужчина и произнес кое-что из отборного мата.
Не став злить пьяного противника еще больше, я зашла в туалет и, убедившись в том, что в нем нет даже маленького окна, чуть было не закричала от безысходности и от того, что пропала последняя надежда выбраться из этого злосчастного дома.
– Эй, ты там спать, что ли, собралась? – Видимо, мужчине было довольно трудно стоять на ногах и он хотел от меня отделаться как можно быстрее.
Подойдя к умывальнику, я набрала полные ладони воды и умыла лицо. Затем посмотрела на свое отражение в старенькое зеркало и подумала о том, что все, на что мне сейчас остается надеяться, так это на какую-нибудь случайность. Что-то должно произойти, сложиться так, что это не будет совпадать с расчетами компании Влада, и мне удастся от них избавиться. Да и не только мне, но и Жану, конечно. Быть может, мне завтра же стоит сказать Владу о том, что я знаю, где находится тайник, что я смогу сама лично его показать, но для этого меня должны привезти ко мне на квартиру. И нужно это сделать как-нибудь так, когда у дома будет гулять побольше людей, а на лавочках будет сидеть побольше бабушек. Когда меня будут вести от дома к машине, у меня есть возможность закричать, обратить на себя внимание, а быть может, и броситься в бегство. А Жан? Господи, как же Жан? Я ведь даже не знаю адреса, по которому его нужно искать. Когда тебе на глаза надевают черную повязку, очень тяжело ориентироваться на местности.
Не выдержав, я открыла кран посильнее и сунула под холодный напор свою голову. Затем тут же ее подняла и посмотрела в грязное зеркало, висящее прямо над краном. Увидев разбитую губу, я еще раз промокнула ее водой и поразилась тому, что я не чувствую никакой боли. Я тут же подумала о Жане. О его некогда красивом лице, которое напоминало какое-то месиво. Его губы были искусно сплющены от ударов, и весь его внешний вид говорил о том, что ему очень больно, просто у него еще есть силы для того, чтобы терпеть. Я представляю, что чувствует человек в таком состоянии, когда ему говорят о любви. Он ненавидит. Он ненавидит того, кто ему это говорит. Потрогав разбитую губу, я ощутила тупую боль и мысленно обратилась к своей любимой бабушке для того, чтобы она защитила меня от тех обстоятельств, в которые я попала, и дала мне возможность чудесного спасения. Я не знаю, есть ли жизнь после смерти, но я верила в то, что моя бабушка все видит, все слышит и обязательно мне поможет. Она накажет моих обидчиков за избитого любимого человека, за мое чувство беспомощности, злости и унижения. Мне было больно от того, что у меня появилась возможность пройти по дому, но я так и не смогла узнать обстановку, узнать, есть ли кто еще в доме и есть ли возможность бегства. Я не знала, что случится со мной завтра, послезавтра, через неделю, да и проживу ли я вообще эту неделю. Останусь ли я в живых. Я могла только предполагать, что теперь будет со мной, с Жаном и с нашей дальнейшей жизнью…
– Эй, ты, уснула, что ли?! Я сейчас дверь вышибу! – послышался разъяренный мужской голос за дверью. – Считаю до трех. Раз… Два…
– Подождите. Все в порядке.
Открыв дверь, я окинула мужчину усталым взглядом и еле слышно произнесла:
– Не стоит так нервничать и кричать. Я очень плохо себя чувствую. Мне нужно принять холодный душ.
Мужчина посмотрел на мои мокрые волосы и рассмеялся.
– А может, тебе еще ванну с пенкой набрать и спинку потереть? Может, у меня лучше получится, чем у француза?
– Я говорю вполне серьезно.
– Да и я не шучу.
– Мне действительно плохо. Я просто сейчас умру. У меня нехватка свежего воздуха. Меня нужно вывести на улицу.
– Что?
– Я говорю, что меня нужно вывести на улицу. Я задыхаюсь. Тут очень душно.
– Ну, пойдем, подышим.
Мужчина толкнул меня вперед себя и повел к выходу. Тишина в доме говорила о том, что, кроме этого чересчур пьяного типа, дом был пуст. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить, но у меня не было никаких доказательств. Я до последнего верила в то, что меня выведут на крыльцо и у меня будет хоть какая-то возможность рассмотреть местность, но вместо этого мужчина толкнул меня в ближайшую комнату и открыл окно с массивной решеткой.
– Садись на подоконник и дыши, – скомандовал он.
Из этого окна был точно такой же вид, как и из окна комнаты, в которой держали меня с Жаном. Лес. Высокий каменный забор, и больше ничего. За этим забором ничего не было видно. Подсознательно я ощущала, что дом находится где-то в деревне, а быть может, даже и на отшибе в лесу, но мне хотелось знать, есть ли рядом с домом соседние дома и хотя бы приблизительно в каком направлении мы находимся.
– Ты что не дышишь-то? – Мужчина подошел к журнальному столику и, не выпуская пистолета из рук, налил себе полную рюмку джина. – Выпить хочешь?
– Нет.
– А я бы на твоем месте выпил для храбрости. Глядишь, выпьешь и меня перестанешь бояться.
