– Затем, чтобы в этой жизни устроиться нормально и вращаться в тех кругах, в которых мне комфортно и в которых я чувствую себя нормальным человеком.
Увидев, что я совсем сникла, Дима положил руки на мои плечи и сказал уже более спокойным голосом:
– Ладно, извини, если что не так. Просто я и в самом деле себя сегодня лохом почувствовал. На ноги наступают, дышат прямо в лицо, про какую-то фигню разговаривают, толкаются и даже воняют. Не знаю, как я сегодня все это вынес. Вышел из метро и чувствую, как будто вывалялся в грязи. Помыться хочется и смыть с себя все как можно быстрее. Ненавижу грязь!
– Там же народ ездит. Ты хочешь сказать, что он грязный?
– Конечно, а когда он у нас был чистым?
– Но ведь именно чиновники высшего эшелона власти, так называемые слуги народа, должны заботиться о народе и делать так, чтобы он жил в чистоте.
– Быдло все равно не очистишь, – процедил Дмитрий сквозь зубы и молча облокотился о подоконник. – Быдло из грязи вытаскивать бесполезно, потому что оно уже на протяжении многих лет живет в грязи. Оно по-другому жить не умеет – это его нормальное состояние.
Я стояла ни жива ни мертва и пыталась понять смысл Димкиных слов: они прозвучали для меня как пощечина.
– Дима, а я люблю московское метро. Там какая-то особая атмосфера.
– Какая в нем атмосфера?
– В метро понимаешь, что жизнь не стоит на месте, а крутится с бешеной скоростью. Все куда-то бегут, куда-то спешат. Там ведь течет жизнь. Нормальная жизнь нормальных людей. Я ведь, судя по твоим словам, тоже быдло? А зачем ты с быдлом под одной крышей живешь? Как ты с быдлом одну постель делишь?
– Потому что придет время, и я сделаю тебя человеком.
– А сейчас я не человек?
– Света, давай не будем в политику играть. Политикой пусть занимаются политики. Если я сказал что-то резкое, то извини. У меня просто нервы на пределе. Никогда бы не подумал, что на меня так метро подействует. Я договорился, теперь за мной в институт будет Денис заезжать на «мерсе». И после института домой тоже привозить будет. Что там у нас на ужин?
– Щи. – Я была жутко расстроена и из последних сил сдерживала себя от того, чтобы не разругаться с Дмитрием и не выплеснуть на него накопившиеся в моей душе многочисленные обиды.
– Валяй!
– «Валяй» – это наливай?
– Наливай, – поправил сам себя Димка.
– Тогда называй вещи своими именами.
– Светка, а что у тебя глаза зареванные?
– На работу устроиться не могу.
– Я же тебе говорил, что без прописки это тяжело. Малыш, ты не расстраивайся. Ты же сама сказала, что нам есть пока на что жить.
– Пока есть. Чтобы нам этих денег как можно дольше хватило, просто будем экономить и все. Ты, самое главное, учись, а я не буду сдаваться и обязательно найду хорошо оплачиваемую работу.
Налив Димке щей, я села рядом с ним на стул и погладила его по голове. Я смогла ему простить тот нервный срыв, который произошел совсем недавно. Я понимала, насколько ему психологически тяжело привыкать к мысли, что необходимо жить не так, как прежде.
– Ну как, вкусно?
– А мясо-то где? – Дима постучал ложкой по тарелке.
– Ты ж его уже съел!
– И это все?
– Все. Могу еще подлить.
– Подлей, но только с мясом.
– А мяса больше нет.
– Я смотрю – щи какие-то ненаваристые. Ты раньше совсем другие готовила, а теперь мяса стала класть, как украла.
– Дима, но ведь раньше мы жили у тебя дома, а теперь живем отдельно и вынуждены экономить.
– На чем, на мясе? – мой любимый не выдержал и рассмеялся.
– Пока да. Я не вижу в этом ничего смешного. Щи-то ведь все равно вкусные. Пусть в них немного мяса, но есть их можно.
– Светка, если мы на мясе экономить начнем, то где ж мне тогда силы-то брать? Я ведь и в тренажерный зал, и в бассейн ходить начал. Да и трахать тебя каждую ночь силы нужны, а где их взять? Может, нам тогда еще на сексе экономить начать? Что из этого получится? Разбежимся в разные стороны, и дело с концом.
– А что ты предлагаешь? – спросила я вконец потухшим голосом. – Сегодня я сварю наваристые щи, а
