осторожно по нему прошла, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Продемонстрировав высший класс пешей ходьбы, я облегченно вздохнула и обиженно спросила:
– Артур, ты хоть по мне скучаешь?
– Конечно, скучаю, – обнадеживающе ответил Артур.
– Сильно или чуть-чуть?
– Ты же знаешь, что сильно. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что женщина должна спрашивать об этом постоянно. Ты же знаешь, что она любит ушами.
– А ты?
– Что я?
– Ты меня еще не разлюбила?
– Нет, дорогой. Ты же знаешь, что я буду любить тебя всегда.
– Что-то незаметно, – в голосе Артура чувствовалась обида.
– Почему тебе незаметно? Ты приглядись хорошенько.
– Таня, а ты меня любишь больше, чем Ворона?
– Что?! – опешила я.
– Я говорю, ты меня любишь больше, чем Ворона?
– Зачем ты об этом спрашиваешь?
– Я хочу это знать.
– Мне кажется, что это по меньшей мере глупо.
– Хорошо, пусть я буду глупым мужчиной, но я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос.
– Артур, но я же не спрашиваю тебя, кого ты любишь больше, меня или свою жену?
– Тебя, – не задумываясь ответил Артур. – Только моя жена – это мать моих детей, а кто такой Ворон? Никто. Конь в пальто.
– Тем не менее этот конь вытащил меня из тюрьмы.
– И все.
– Ну это тоже не фунт изюму.
Почувствовав какой-то необъяснимый приступ ревности, я набрала в грудь побольше воздуха и выдала на-гора:
– А Ворон – это отец моих будущих детей.
Вспомнив, что Ворон обещал мне пожизненную беременность, я замолчала и подумала о том, что это очень даже актуальная фраза.
– Что ты сказала?!
– Что слышал.
Как я и ожидала, на том конце провода послышались быстрые гудки. Вот и поговорили… Мы говорим так всегда. Начинается все очень даже хорошо, а заканчивается очень даже плохо. Сам виноват. Не нужно было говорить мне про свою жену. За годы нашей близости я уже и так сыта ею по горло и все время ощущаю ее незримое присутствие. Что бы мы ни делали, чем бы мы ни занимались и о чем бы мы ни говорили, она всегда где-то рядом… Это чувствую не только я. Это чувствует даже Артур. Я постаралась себя успокоить и вдруг дернулась оттого, что услышала свое имя.
– Таня!
Я резко остановилась и задрожала, как кленовый листок на ветру.
– Таня!
Посмотрев на подвал ветхого дома, я обратила свой взгляд на темное окно и увидела там два светящихся глаза. Вглядевшись в таинственные глаза, я поняла, что не ошиблась, и хотела было броситься прочь без оглядки, но что-то подсказывало, что и эти глаза и этот голос хорошо мне знакомы.
– Кто здесь?
– Танюха, ты только не показывай виду, что ты с кем-то разговариваешь. Тут повсюду следят. Достань из сумочки свой мобильный и сделай вид, что ты остановилась только для того, чтобы кому-то позвонить.
Именно так я и сделала. Взяв телефон в руки, я принялась нажимать на различные кнопки, хотя какое- то шестое чувство подсказывало мне, что я должна опомниться и вернуться немедленно в машину.
– Ты кто? – Я и сама не знаю, чем меня так приворожил незнакомец, что я без звука подчинилась его требованиям.
– Танюш, я Петька.
– Какой Петька?
– Люськин муж.
– Вот те раз. Петька, что, и вправду ты? – От неожиданности я чуть было не выронила мобильный из рук.
– Я.
– А что ты здесь делаешь-то? Тебя же Люська вроде в деревню отправила.
– Да не доехал я до деревни.
– Как это не доехал? Она же тебя самолично отвезла.
– А я самолично оттуда уехал.
Почесав затылок, я попробовала объяснить себе, что это не сон, а явь, только очень запутанная, что я должна не терять здравого рассудка и реально смотреть на вещи.
– Петь, а ты чего в подвале-то сидишь?
– Танюш, ты можешь ко мне спуститься? Я тебе сейчас все объясню. Только сделать это надо быстро и в то же время осторожно. Я же тебе говорю, что тут повсюду следят.
– А кто следит-то?
– Да так, кое-кто… Танька, посмотри направо, только осторожно. Вон видишь, зеленая машина ползет.
– Вижу, – искоса взглянула я на машину.
Машина ехала очень медленно, так медленно, как человек идет прогулочным шагом.
– Сейчас, как только она за арку заедет, ты сразу спускайся в подвал. Только сразу, потому что не пройдет и минуты, как она развернется обратно.
– Петь, да что здесь вообще творится-то?! – Я подумала, что Петька просто надо мной издевается, решил посмеяться над женщиной, которой в данный момент совсем не до смеха. – Петь, я что-то не пойму. У тебя что, детство в заднице, что ли, заиграло? Тебе что, заняться нечем? Я сейчас Люське позвоню и расскажу, как ты в своей деревне развлекаешься.
– Не нужно никуда звонить, – торопливо перебил меня Петька. – Танюха, я вляпался в большие неприятности. У меня беда. И ты мне, между прочим, не чужая. Ты у меня на свадьбе была свидетельницей и ты лучшая подруга моей жены. Я имею полное право обратиться к тебе за помощью. Сделай, пожалуйста, то, о чем я тебя попрошу.
По интонации я сразу поняла, что Петька не шутит, а говорит истинную правду и что он и в самом деле куда-то вляпался. Дождавшись, пока зеленая машина заедет за арку, я со всех ног бросилась к лестнице, ведущей в подвал. Спустившись в самый низ, я открыла прогнившую деревянную дверь и вошла внутрь.
– Танюха, я здесь, – послышался Петькин голос из небольшой комнаты, которая, по всей вероятности, предназначалась для хранения картошки, а теперь, когда местные жители перестали делать запасы (дороговато!), оказалась не у дел и пребывала в запустении.
Пройдя в полутемную комнату, куда едва проникал свет из небольшого окошка, я увидела облокотившегося о подоконник Петьку, который еле держался на ногах и очень плохо выглядел. Он был в майке, а его правая рука была перевязана разодранной рубашкой.
– Петь, ты что здесь делаешь? – повторила я свой вопрос, с которым и спустилась в этот подвал. – Что у тебя с рукой?
– Меня ранили, – дрожащим голосом сказал Петька и чуть было не заплакал оттого, что ему пришлось в этом признаться, и оттого, что он попал в такую ужасную историю.
– Как ранили? Кто? Как ты вообще здесь оказался? – Вопросы сыпались один за другим, и мне хотелось
