вошедшего в дом Ворона и сразу поняла, что он очень недоволен.
– Гера, я это… Я ребятам кое-какие наставления дала… Чего-то они у тебя какие-то заторможенные. Ведут себя так, будто совершенно не умеют с трупами обращаться…
Ворон не сказал мне ни единого слова. Он просто подошел ко мне совсем близко и отвесил довольно звонкую и болезненную пощечину. Признаться честно, я совершенно не ожидала такого поворота событий и от удивления широко раскрыла рот. Пощечина! Она была довольно громкая и довольно унизительная… Я слегка качнулась и потерла раскрасневшуюся щеку. Я была слишком потрясена, слишком беспомощна и слишком разгневана.
– Ты чего?!
– Ничего!
– Да кто дал тебе такое право?!
– Я тебе уже говорил, что у меня намного больше прав, чем ты думаешь.
– Но у тебя нет на меня никаких прав!
– У меня на тебя все права!
– Что?!
– Что слышала!
Моему возмущению не было предела. Я задышала, как рыба, выброшенная из воды на берег, и стала жадно ловить воздух. У меня застучало в висках, голова закружилась, и я пошатнулась. Я отошла от Ворона как можно дальше и произнесла решительным голосом:
– Уходи! И если ты еще хотя бы раз попробуешь меня ударить или просто когда-нибудь появишься в моей жизни, то…
– То что?! Что ты мне сделаешь?! Что?!
– Я… Я… – Меня затрясло, как в лихорадке, но я так и не смогла ответить на этот вопрос. – Я тебя ненавижу…
– Надо же! И как давно?
– Всю жизнь…
Мне хотелось его убить. Кто б только знал, как же мне хотелось его убить… Глотая соленые слезы, я приложила все усилия для того, чтобы не разрыдаться и не впасть в настоящую истерику. Я не любила показывать свою слабость, особенно мужчинам, а сейчас я была слаба. Господи, как же я была слаба, и мне было невыносимо стыдно за собственную слабость.
– У меня серьезные ребята, они делают серьезную мужскую работу, а ты вела себя как настоящая идиотка, которая совершенно не ценит жизнь. Тебе повезло, что мои ребята не взяли тебя за руки и за ноги и не понесли следом за твоим другом. Прости, что мне пришлось тебя ударить. Но ты кого хочешь до этого доведешь.
Я опустила голову и подумала о том, как много эмоций переживает человек за какие-то несколько минут. Я даже подумала о том, что Ворон не такой жестокий, каким хочет казаться, что под маской суровости таится самая настоящая нежность. По крайней мере со мной происходит именно так…
Ворон полез в карман, достал пачку сигарет и закурил. Затем медленной, небрежной походкой подошел ко мне совсем близко и серьезно проговорил:
– Я понимаю, что ты никогда никого не слушаешь и даже ни к кому не прислушиваешься, что ты живешь без тормозов, просто катишься по прямой, и все… Но иногда надо прислушиваться к тому, кто рядом, и опять хотя бы иногда включать свои тормоза.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь…
– Тогда я скажу тебе так, чтобы ты поняла. Видишь ли, на свете есть чисто мужские дела, ими занимаются только мужчины, и женщине в них соваться ни к чему. Я сказал, чтобы ты не высовывалась из комнаты и постелила нам постель. Я это говорил или нет?!
– Ну говорил.
– Так вот, я не люблю повторять дважды. Я люблю, чтобы меня слушали с одного раза. Ты не должна была заходить в комнату, где труп, и показываться моим ребятам…
– Но почему? Петька же мне был не чужой! Я адрес написала, чтобы его побыстрее нашли. И в конце концов, я хотела с ним попрощаться… И за себя и за Люську.
– Я тебе сказал, что ты не должна была выходить из комнаты и мои ребята не должны были тебя видеть!
– Но почему?!
– Потому что в том, что сейчас произошло, не место женщине.
– Ты хочешь сказать, что твои ребята могут меня убрать как ненужного свидетеля?!
– Я хочу сказать только то, что я не люблю повторять дважды. – Ворон скрипнул зубами, и я не произнесла больше ни единого слова. Докурив сигарету до самого фильтра, он сунул ее в пепельницу и затушил. Не сводя с меня властного взгляда, Ворон притянул меня к себе и сказал мрачным голосом:
– Послушай, женщина, прекрати себя так вести… Никогда больше так не делай. Никогда. – Ворон угрожающе прищурился и провел ладонью по той щеке, по которой еще совсем недавно ударил.
– Я не позволю тебе так со мной обращаться! Я не сделала ничего плохого. Я просто проводила человека, которого хорошо знала, в последний путь.
Я смотрела на Ворона обиженными глазами и прекрасно понимала, что именно сейчас в моей душе бушуют злость, стыд и унижение, те чувства, которые не дают мне покоя и хотят как можно быстрее вырваться наружу. Я ненавидела Ворона и одновременно тянулась к этому сильному мужчине, и это двоякое чувство просто сводило меня с ума и выворачивало мою душу наизнанку. Я прикусила нижнюю губу и почувствовала, что мои мысли начинают лихорадочно кружиться.
– Извини.
Я подняла глаза и посмотрела на Ворона.
– Для тебя так просто сказать «извини»?
– Для меня это совсем не просто. Понимаешь, я человек из другого мира, и для того, чтобы быть со мной рядом, тебе придется подчиниться правилам этого мира… По-другому просто нельзя.
– А я уже не хочу быть с тобой рядом, – я хотела уколоть Ворона и хотя бы таким способом выразить свою глубокую обиду, которая прочно сидела у меня внутри.
– А тебя никто об этом даже и не спрашивает.
– Странно. Это называется без меня меня женили.
– Ты должна понять, что есть мужское начало, а есть женское… Что есть чисто мужские дела, а есть чисто женские, что если ты не будешь слушать, чтить и уважать мужчину, то ты никогда его не удержишь и даже никогда не будешь с ним рядом.
– Что за дедовские у тебя взгляды. Прямо домострой какой-то. Я ничего не хочу делать для того, чтобы удерживать мужчину. Пусть мужчина лезет из кожи, для того чтобы меня удержать.
– Это не домострой. Это правда жизни. Я слаб перед тобой в том, что я тебя люблю и никак не могу справиться со своим мужским началом.
Я закрыла глаза и подумала о том, как же я устала. Я устала от всего… от всего, что произошло со мной в последнее время. Я устала от Ворона, от его совершенно непредсказуемого поведения, от того, что мертвый Петр провел столько времени в моей квартире, да и от того, что он умер… От того, что о Люське до сих пор ничего не известно и мысли о ней не дают мне покоя и выводят из равновесия… Я устала от того, что буквально каждая вещь в этом доме напоминает мне о Вадиме и о том, что этот человек, сидя в своем кабинете, обдумывал план моего убийства…
Время так расставило все на свои места, что моя жизнь превратилась в досадную головоломку из страха, боли, злости, чувства несправедливости и даже острой сердечной боли. Закрыв глаза, я не почувствовала себя лучше, но я подумала о том, что могу взорваться от напряжения.
– Таня, тебе плохо?
– Паршиво.
– Давай я отнесу тебя на кровать. Где у тебя спальня?
– На втором этаже.
Ворон взял меня на руки и понес на второй этаж. Он вновь переменился и стал совсем другим, не таким, каким был несколько минут назад. В нем появилась забота, нежность и даже какая-то трепетность. Он
