А затем на экране показали ее почерневшего мужа, который закрылся руками от камеры и отказался давать интервью. Не выпуская платка из рук, он скрылся за дверями морга… А затем… Затем на экране появился злосчастный режиссер в окружении своих сподвижников и коллег. Он неплохо выглядел, но то, что на его физиономию был нанесен довольно толстый слой тонального крема, было видно даже невооруженным глазом.
Он прокашлялся, сделал скорбное выражение лица и толкнул речь:
«Мы никогда не задумываемся о скоротечности нашего времени, но сегодня мы вынуждены это сделать.
Сегодня мы понесли утрату, утрату от того, что не стало талантливейшей актрисы. Мы уже привыкли к тому, что, когда уходят одни актеры, на их место приходят совсем другие. Но все же есть и есть актеры роли, которые свойственны только определенной индивидуальности. Ольга Ястребова никогда не была одной из многих, она была единственной и особенной. Мы были с Ольгой большими друзьями, много раз работали вместе на различных съемочных площадках. Я приношу соболезнования ее мужу, с которым мы долго дружили. Вместе встречали праздники, отмечали различные круглые даты, приезжали друг к другу в гости. Она была замечательной актрисой, хорошей женой, верной хранительницей семейного очага и готовилась стать матерью. Она сыграла много интересных ролей, которые подтверждали ее исключительность, и смогла бы сыграть еще…
Но… В этой жизни слишком много несправедливостей, и за все приходится платить. За все… За успех, за блестящую карьеру и за семейное счастье тоже. Ее любили и боготворили буквально все. Актеры, режиссеры, критики и даже журналисты. Она умела очаровать и покорить зрителя. Мы навсегда запомним ее в роли Джульетты, никогда не забудем ее роли в спектаклях по Горькому, Уильямсу, Достоевскому, Островскому… К сожалению, нам придется проститься с ней в закрытом гробу, потому что сгорела не только ее машина… И все же мы запомним ее такой, какою она была… Остались фильмы с ее участием, плакаты и календари с ее милым лицом…
Она навсегда останется в нашей памяти живой, красивой и гениальной…»
Когда ведущая переключилась на другие новости, я перевела дыхание и почувствовала, как затряслись мои колени. Бог мой, как же все просто. Так просто, что уже проще не бывает. Сгорела в машине, хоронить в закрытом гробу… Понятное дело, что не в открытом, с огнестрельным-то ранением в голову…
Светка не нашлась. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… Она нашлась только через два месяца. Мне позвонили по просьбе моей подруги и попросили приехать в хирургическое отделение одной из московских больниц. Бросив работу, я кинулась ловить такси и уже через час встретилась со своей пропавшей подругой.
То, что мне довелось увидеть, привело меня в шок и заставило разреветься. В небольшой двухместной палате лежала Светка, или, вернее то, что от нее осталось…
Она была так сильно перебинтована, что свободными оставались только нос, глаза и рот.
– Свет, это ты? – истерично всхлипнула я и присела на краешек кровати.
– Я, – тихо прохрипела подруга, в ее глазах показались слезы.
– Бог мой, я искала тебя повсюду. Тебя уволили с работы за прогулы. Я обзвонила все морги, все больницы… Я и понятия не имела, что все это время ты была здесь…
– Самое страшное уже позади…
– Что позади? Что с тобой случилось? Я уже вообще не надеялась, что когда-нибудь тебя увижу. Написала заявление в милицию о твоем исчезновении, но они там даже не чешутся. Наверно, денег хотят, а у меня сейчас с ними не густо.
– Забери, – прохрипела Светка и прикусила нижнюю губу.
– Что забрать-то? – опешила я.
– Заявление. Не нужно, чтобы меня кто-то искал.
– Да они особо и не ищут.
– Все равно забери.
– Хорошо.
– Ты никому не говорила о кассете? Ты не отдавала ее в милицию?
– Нет, – покачала я головой.
– Правильно сделала. Где она?
– Кто?
– Кассета.
– Там же. В банковской ячейке. Я ее проплачиваю каждый месяц и все.
– Ты о ней никому не говорила?
– Нет.
– А в нашей квартире, случайно, никто ничего не искал?
– В смысле?
– В смысле того, что ты никогда не приходила домой и не видела погром?
– Нет.
– Ты уверена?
– Вполне. Свет, а, что случилось-то?
