– Не думаю. Мне кажется, что одиночество – это диагноз, и болезнь подается лечению. Даже если она длительная и затяжная. Я представляю, как красиво за тобой ухаживают мужчины. Наверно, они устраивают тебе уикенды, заказывают рестораны, дарят букеты из сотен роз. Не понимаю, почему ты одна. Почему твой мужчина не надел на твой палец обручальное кольцо и закатил пышную свадьбу.
– Потому что есть слишком много препятствий.
– Ерунда. Для настоящих чувств не существует препятствий.
– Если я останусь жива, Я обязательно выйду замуж и создам семью.
– Несчастливую?
– Не знаю. Какую получится.
– Наверно, у тебя будет пышная свадьба. Наверно, твое платье будет расшито жемчугом. Ожерелье из дорогих камней будет украшать твою хрупкую шею. Будет много прессы, гостей и много цветов. А еще будет много свечей, фейерверк в ночном небе и умопомрачительный свадебный торт. Ты должна заморозить в холодильнике кусок свадебного торта.
– Зачем?
– Есть такая примета. Пусть этот замороженный кусок торта лежит в холодильнике до самой старости. Если в семье начнутся какие-то проблемы, нужно достать этот кусок и немного от него откусить.
– Зачем?
– Тогда все неприятности вас покинут и в семье воцарится мир и спокойствие.
– Где ты такого набрался?
– Так моя бабушка учила мою мать, когда та выходила замуж.
– Но ведь тебя и в помине не было.
– Ну и что. Мне об этом мать рассказала.
– Ты веришь в приметы?
– Верю.
Я вновь сделала попытку подняться, но громко вскрикнула. Мне показалось, что я не только потеряла способность двигаться, но и дышать. Дикая боль сдавила грудь.
– Я хочу воды, – тихо сказала я и облизала пересохшие губы.
– Потерпи. Не нужно двигаться. Сейчас у меня перестанет кружиться голова и я смогу подняться. Я возьму тебя на руки, и мы двинемся дальше.
– Как ты сможешь взять меня на руки, если они у тебя обгорели? Господи, представляю, как тебе больно.
Полежав еще пару минут, он сел и, сморщившись от боли, вытянул мне свои обугленные руки.
– Ты сможешь тихонько податься вперед и лечь мне прямо на локти?
– Не смогу. Я обязательно задену твои кисти, и у тебя снова будет шок. Ты можешь умереть. Я без тебя пропаду. Я не хочу умирать.
– Я же тебе сказал, что мы не умрем. Как мы можем умереть, если мы уже пережили самое страшное.
– Самое страшное впереди. – Я почувствовала, что начинаю впадать в депрессию. – Мы умрем от болевого шока или от голода.
– Ты что, хочешь есть?
– Нет. Меня, наоборот, тошнит.
– Тогда давай пока не будем думать о еде.
– Давай лучше будем думать о том, как нам выжить.
– Хорошо, мы не будем думать о еде. Но как нам не думать о воде? Хоть бы маленький глоток…
– Об этом тоже не нужно думать. Давай, попробуй лечь мне на руки.
Я напряглась, крепко закусила нижнюю губу и приподнялась, чтобы опуститься на руки Макса. Я не могу сказать, что я испытала боль. Я испытала нечеловеческую боль, и даже странно, что не потеряла сознание.
– Хуже не может быть! – заорала я.
В тот момент когда мое тело коснулось его рук, он заорал от дикой боли. Он не перестал громко орать даже тогда, когда я смогла продвинуться дальше.
Вытянув руки вперед, он встал с колен и понес меня на вытянутых руках, крича во весь голос от боли.
– Макс, брось меня! – истерично рыдала я. – Максимушка, родненький, брось меня, пожалуйста. Тебе же больно!
Но Макс не бросал. Он по-прежнему шел, а когда понял, что силы его оставляют, ускорил шаг и почти побежал.
– Макс, брось меня! Брось!
Я глотала слезы, перемешанные с кровью, которая все еще капала из носа, и смотрела на Макса
