– Викуля, ты что, плачешь? – Юрец поднялся и заглянул мне в лицо.
– Юр, скажи, а почему уходит любовь? – жалобно спросила я.
– Куда? – не понял Юрьевич.
– Ну, не уходит, а умирает.
– Ты что, меня разлюбила, что ли?
– Тебя – нет.
– Странная ты сегодня какая-то…
Юрец подмял меня под себя и жадно поцеловал в губы. Меня охватило огромное волнение, которое я ощутила с такой силой, с которой тело моего супруга вжималось в мою плоть. Наверно, это и есть любовь. Господи, как страшно ее потерять, ведь это и есть самое незабываемое чувство на свете. Юрец поцеловал мои заплаканные глаза. Я ощущала его родные, страстные объятия с таким жаром, которого никогда не ощущала в себе раньше. Если мой Юрьевич сейчас рядом со мной, если он любит и хочет меня, то это значит, что он только мой и я очень ему нужна. Мне хотелось принадлежать моему любимому мужчине и это было самым величайшим счастьем. Я твердо знала, что самое высшее удовлетворение – доставить наслаждение человеку, которого любишь. От осознания того, что рядом со мной лежит такой мужчина, как Юрий Юрьевич, я чувствовала себя значительной и самой счастливой женщиной на свете. Юрьевич дал мне возможность познать чувство любви и ради этого стоит жить.
Юрьевич уснул, а у меня бессонница. Я направилась в ванную, меня слегка пошатывало. Наверное, нервы. Голова шла кругом, но спать совсем не хотелось. Зазвонил телефон, и я поспешила снять трубку.
– Викуля, привет. Я тебя разбудила? Я проснулась и не нахожу себе места. Да и Вадима дома нет. На кухне какая-то кровь и осколки. Ты не знаешь, что здесь произошло?
– В твоего мужа стреляли. – Что?!
– Твоего мужа хотели убить.
– Кто?!
– Тебе виднее. Он же твой муж, а не мой.
В трубке воцарилась тишина. Я ни на шутку перепугалась за состояние подруги и защебетала, как воробей:
– Послушай, он жив, ему просто прострелили легкое, он сейчас в больнице, завтра ты обязательно его навестишь.
– Давай выпьем, и ты мне все расскажешь подробно, – донеслось мне в ответ.
– Ну хорошо, давай выпьем.
– Я уже налила остатки водки.
– А я уже иду к бару и достаю из него бутылку шотландского виски.
Налив рюмку виски, я чокнулась ею о трубку и рассказала Миле о том, что произошло в этот злосчастный вечер.
– Может, в него эта шлюха выстрелила? – высказала Мила свою гипотезу.
– Ты точно еще не протрезвела. Как же она могла выстрелить, если ты ее отравила? Вадим звонил ей домой и на сотовый. Все телефоны молчат. На реке никого не было.
– Ах, так. Значит, он ее обыскался. Перепугался бедненький, что его давалка пропала.
– Немедленно прекрати! – громко прикрикнула я и налила себе вторую рюмку виски.
– Я знаю, отчего это произошло, – Милка тихонько всхлипнула и чокнулась о трубку своей рюмкой водки. – Господи, и почему я не выпила эту колу сама?! Вадим нашел другую потому, что я не могу иметь детей.
– Что?!
– Что слышала. Я никогда не смогу забеременеть и родить ребенка.
– Твое бывшее заболевание не имеет никакого отношения к рождению ребенка.
– Когда я была больна, мне удалили матку.
– Как? Ты никогда не говорила мне об этом …
– А что, по-твоему, я должна была об этом кричать направо и налево?! Беременность могла спровоцировать развитие злокачественной опухоли в яичниках. Разве ты не знала, что существует какая-то связь между молочной железой и яичниками? Меня стерилизовали.
– Даже если и так, это ерунда. Вы с Вадимом можете кого-нибудь усыновить. В тысячах семей живут приемные дети. Родители их любят и просто прекрасно с ними ладят.
– Знаешь, мы с тобой бывшие раковые больные и на нас всегда будет стоять это клеймо.
– Неправда. Моему Юрьевичу глубоко наплевать на то, что было со мной раньше. И я уверена, что если бы со мной случилось еще одно несчастье, он бы всегда был рядом и помог бы мне справиться с любыми трудностями.
Я не сомневалась в том, что Мила не обратила внимание на мои слова. Она пила водку, как воду, и слушала только себя.
– Всю мою жизнь слово «рак» означало смерть. Я всегда боялась этого слова, а когда им болел кто-то из моих знакомых, просто сжималась от страха. А потом заболела я и тогда перестала относиться к этому
