Говорят, что и в женщине и в мужчине должна быть какая-то тайна. Иначе они будут друг другу просто не интересны. Все это полная ерунда. У нас с Юрьевичем вообще нет никаких тайн. Мы знаем друг про друга буквально все и каждый день открываем в друг друге новое. Только мой ненаглядный Юрьевич может позвонить в самый неожиданный момент и сказать: «Викуля, хулиганка ты моя, ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю».
– Вика, ну-ка притормози! – перебил мои светлые мысли приказной тон подруги.
Я резко надавила на тормоз.
– Что случилось?
Милка покраснела, словно вареный рак, и запыхтела, как паровоз.
– Ну ты и тормознула… Прямо посреди трассы… Давай на обочину.
– Зачем?
– Делай то, что говорю. Это вопрос жизни и смерти.
Чуть было не вляпавшись в соседнюю машину, я все же съехала на обочину и выключила мотор.
– Ну и что дальше?
– Посмотри внимательно в ту сторону. Во, видишь парочку?
Я увидела вполне симпатичную парочку. Молодая, красивая девушка, держа букет цветов, стояла в обнимку с довольно почтенным господином.
– Это Ольга, – сказала Милка и застонала.
– Ольга?
– Ну да, та, которую я так и не смогла отравить.
Мила произнесла последнюю фразу с такой несвойственной ей интонацией, что мне стало не по себе. Я еще раз посмотрела на девушку и задала довольно глупый вопрос:
– А ты в этом уверена?
– Я что, на дуру похожа? Я ее из тысячи узнаю. Тем более, я с ней битый час на пляже трепалась. Это же надо так встретиться! Правду говорят, что земля круглая, а Москва – большая деревня. Холеная морда. Можешь теперь воочию видеть, на кого мой муж запал.
– Ладно, поехали. Чего на них смотреть!
– Нет. Давай еще немного постоим. Ты хоть посмотри-то на нее.
– Да я уже на нее насмотрелась! – психанула я. – Что мы тут стоим как две дуры!
– Подожди еще хоть минутку! Ты только посмотри, как она выглядит.
– Нормально выглядит, – я чувствовала, что начинаю терять терпение.
– Посмотри, какие у нее бесстыжие глаза. И не только бесстыжие. Они еще и хитрые.
– Нормальные глаза.
– У тебя все нормально. А ведь, в сущности, она не красивее меня. Просто умеет пользоваться своей красотой. И из-за этой твари я плакала ночи напролет! Из-за этой профурсетки я испытала столько ненависти и ревности. Она заставила меня почувствовать собственное ничтожество. Я посчитала ее более яркой и более привлекательной. Если бы ты только могла представить, сколько было пролито слез! Страшное время! Как жаль, что я ее не дотравила! Я думала, что она любит моего мужа, а оказывается, он ей на фиг не нужен.
– Ну что ты несешь! Ты должна быть благодарна Богу, что таблетки оказались фальшивыми. В конце концов, ты сейчас в машине сидишь, а могла уже на нарах париться.
Милка повела носом.
– Жалко, что Вадим в больнице. Ему бы не мешало увидеть свою любимую, как ее другие мужики лапают, сделал бы соответствующие выводы. Шлюха – она и в Африке шлюха. Сразу видно, что она одноразовая. Только такой лох, как мой, мог в такую втрескаться.
Я поняла, что больше не могу слушать этот бред, и включила зажигание. Машина тронулась, а Милка, вывернув шею, старалась не выпускать соперницу из поля зрения.
Я насмешливо посмотрела на нее.
– Голову не сломаешь?
– Не сломаю. Ты что смеешься? Вот когда твой Юрец загуляет, тебе будет не до смеха.
– Не каркай!
Если бы мой Юрьевич загулял, я бы пустила себе пулю в лоб или просто умерла от беспомощности.
Добравшись до больницы, мы без труда нашли палату Вадима. Он лежал на спине и широко открытыми глазами смотрел в одну точку. Признаться, выглядел он не самым лучшим образом. Худое, бледное, изможденное лицо…
Милка присела на краешек кровати и громко запричитала:
– Господи, да что же это делается! Сволочи! Нашли, в кого стрелять! В пролетариев! Ни стыда, ни совести! Пусть у них руки поотсыхают, гады проклятые! Да чтоб у них в следующий раз пули заклинивали! Нужно собрать прессу и орать во все горло, что криминал совсем обнаглел, стреляет без разбору! Буржуев мочить надо, а не пролетариев! Нас не за что. У нас кроме гордости и пустых карманов ничего нет!
