– Мне пора. А ты должна быть хорошей девочкой и посидеть тут немного одна. Как только мне дадут пакет с деньгами, я скажу, где ты, и за тобой приедут твои люди.
– А если они сначала захотят увидеть меня живой, а только после этого отдадут тебе деньги?
– Я похож на конченого лоха? Это моя игра, и я ее затеял, а значит, играть в нее нужно только по моим правилам. Если они не пойдут на мои условия, значит, они просто не получат тебя. Садись вон на тот стул со спинкой.
– Зачем? – испуганно посмотрела я на дровосека.
– Затем, что мне придется тебя связать.
– Зачем? Мы же договорились с тобой по-мирному. А может, тебе придется меня и убить?
– Я за свои слова отвечаю. Я тебя пальцем не трону. Свяжу для того, чтобы ты была похожа на заложницу.
– Я и так на нее похожа… – В моем голосе появился испуг.
– Я бы этого не сказал.
– Почему?
– Потому что у тебя глаза после секса от счастья светятся. Дураку видно, что тебе еще хочется.
– Не говори ерунды!
– Садись, я сказал! – В голосе дровосека появилась реальная угроза. – У меня времени нет. Я должен тебя связать, чтобы ты не бросилась следом за мной, не прибежала к своим людям, уверяя их в том, что с тобой все в порядке и чтобы мне не давали денег. Мне нужны деньги, и я их получу, чего бы мне это ни стоило.
– Я никуда не побегу… Я буду в доме. Я буду просто смотреть в окно…
– Садись! – прикрикнул дровосек.
Сев на стул, я облокотилась на спинку и с опаской стала наблюдать за тем, как дровосек достает веревку и начинает обвязывать меня вместе со стулом.
– Сиди спокойно. Тебе же не больно?
– Нет. – Я и сама не знаю, почему на моих глазах появились слезы.
– Я же сказал, что я не причиню тебе боли. Скоро сюда придут твои люди, тебя освободят, и ты поедешь домой. Выйдешь замуж за своего любимого человека, немного поживешь, разведешься, некоторое время побудешь одна, и мы опять с тобой встретимся. Ты уж не обижайся, но руки я завяжу тебе покрепче, чтобы не смогла развязаться.
– Да я и так не смогу, – сквозь слезы выговорила я.
– Кто тебя знает! Ты девушка сильная и совсем не робкого десятка. Таких нужно связывать как можно крепче.
– Кляп-то хоть в рот не будешь совать?
– А ты хочешь?
– Нет. Если можно, избавь меня, пожалуйста, от этого.
– Хорошо, избавляю. Для меня слово женщины – закон.
– Ты в первый раз за все это время назвал меня женщиной, а не бабой.
– Было время, когда я называл женщин дамами. Но это было слишком давно и уже стало неправдой.
– А что будете солдатом?
– Делай с ним все, что посчитаешь нужным. Скажи о нем своим ребятам. Только учти, что он не в себе. Отпускать на волю его нельзя. Он дальше всех мочить будет. Оружие я у него отобрал, но будет душить голыми руками всех, кого только увидит. У пего уже планку сорвало. По-хорошему, его в «дурку» надо. Он же все равно не может ни своего имени назвать, ни часть где служил, ни адрес, где его предки живут. Поначалу я подумал, что он под дурака косит, а когда присмотрелся, то понял, что он вовсе не косит, а в самом деле головой улетел. Я к нему в чулан заходил, дал ему поесть. Он от страха трясется, кричит, лицо руками закрывает, боится, что я его бить буду. Видимо, его в части били сильно, и это прочно засело в его памяти. Я грех на душу брать не хочу, а возиться мне с ним некогда. Его дальнейшую судьбу ты сама решай. Все, мне пора!
Дровосек немного нервно улыбнулся и потрепал меня по щеке.
– Ну что ты так на меня смотришь?
– Как?
– Так, словно я сейчас тебя на тот свет отправлю.
– А что, я, по-твоему, смеяться от счастья должна? Может, ты мне посоветуешь распевать веселые песенки?
– Ну, не песенки… Тебе радоваться нужно, что скоро тебя спасут и ты увидишь своих, а ты сидишь, будто на похоронах. Может, ты со мной не хочешь расставаться?
– Не говори ерунды! Просто у меня нос чешется.
– Саня, ну потерпи немного. По части комфорта тут немного тяжеловато, но другого выхода нет. Ты же взрослая девочка и должна все понимать. Тебе потерпеть осталось немного, тогда и почешешь…
