– Нет, я не могу тобой рисковать, ты останешься.
– Черта с два! Я желаю увидеть собственную смерть! Если ты закроешь меня на ключ, я разобью окно и все равно поеду следом за тобой. Одна я могу натворить каких-нибудь глупостей, так что выбирай из двух зол меньшее.
Валентин тяжело вздохнул, мрачно на меня посмотрел и сказал:
– Хорошо, собирайся. Поехали на организацию твоих похорон. Сегодня ночью, как вернемся, устроим небольшие поминки.
Я подпрыгнула, чмокнула его в щеку и за пару минут собралась.
Мы поймали попутку и доехали до моего гаража. Я спряталась в небольшом проулке, а Валентин завел мою “девятку” и подъехал ко мне. В морг он меня не пустил, а оставил сидеть в машине. Буквально через полчаса он вышел, держа в руках громоздкий чемодан, который сразу положил в багажник. Мы поехали в сторону пригорода.
– Вот и все, – взволнованно произнес Валентин и вытер пот со лба. – Прямо везение какое-то, труп просто прелесть. Ни порезов, ни выстрелов, лишь закрытая черепно-мозговая травма и кровоизлияние, как раз то, что нам надо. Умерла этой ночью. По всей вероятности, эту девку хорошо отделали и выкинули из машины. Проститутка, с Тверской, я сразу понял. Они в основном все иногородние, их вообще никто никогда не ищет. Они в тачки к клиентам прыгают, даже номера не смотрят, потом многие из них исчезают бесследно.
– Чья-то мать отпустила дочь в Москву, а та исчезла. Жалко.
– А что их жалеть! Я эти куски мяса никогда не жалел. Ей в тридцать лет радо дома сидеть и детей растить, а она по Тверской носится. Ты взяла что-нибудь из своих вещей?
– Да, кофту и юбку.
– А нижнее белье?
– Зачем оно ей?
– Затем, что, когда ее найдут, не может же она быть в юбке и без трусов! Снимешь свои.
– Тогда ей и обувь нужна.
– Конечно, а ты как думала? Придется тебе разуваться. Не может же она в машине босиком сидеть. Это наведет на определенные подозрения. Короче, что ей не будет хватать, придется тебе поделиться.
– Поделюсь, конечно, мне не жалко, – фыркнулая.
– Сейчас в лес заедем и будем ее одевать.
– Она что, совершенно голая?
– Конечно.
– Но ты же говорил, одета прилично.
– Нашли ее одетой прилично, а в морге всех раздевают. Неопознанные трупы хоронят голыми. А про одежду я сказал, имея в виду, что она не бичиха. Можно было, конечно, ее одежду прихватить, чтобы вам с ней поменяться, – засмеялся Валентин.
– Прекрати, это не смешно, – разозлилась я.
– Извини.
– Сколько ты за нее отдал?
– За кого?
– Ну, за эту девку?
– Четыре пятьсот.
– Четыре тысячи пятьсот долларов?! С ума сойти! Не знала, что в морге такие рвачи работают.
– А в морге всегда рвачи работали. Близкого человека придешь хоронить, так обдерут как липку. То за помывку, то за переодевание, а если есть часы, кольца, сережки, то считай, что их больше не увидишь. А здесь они с законом играют. Естественно, кто за малые деньги захочет тюрьмой рисковать? Тем более труп совсем свежий, без ранений, такие нынче в цене, ходовой товар.
– Господи, что ты такое говоришь?! Как хорошо жить и не знать темные стороны жизни, а то тебя наслушаешься, так страшно становится.
– Это жизнь. Валя, и никуда от этого не денешься. Мы живем во времена торговли. Торгуют всем, даже трупами. На любой товар есть спрос. Нам надо, поэтому мы и платим, а ведь мы не одни такие, кто хочет инсценировать свою или чужую смерть.
Заехав поглубже в лес, Валентин открыл чемодан, надел перчатки и достал труп. Все лицо этой девушки было темно-синего цвета, глаза залиты запекшейся кровью.
– Что у нее с лицом?
– То, что нам надо, травма головы. – Он посмотрел на нее, потом на меня, пытаясь отыскать сходство.
– Прекрати! – закричала я, и через секунду меня вырвало.
– Отойди подальше и не смотри, а то еще в обморок свалишься. Только сними трусы и лифчик. Чуть не забыл, обувь тоже.
– Я не ношу лифчиков, разве ты не знаешь?
– Прости, я как-то об этом не подумал. Я разделась, протянула Валентину трусики и туфли. Затем отошла подальше. Когда дело было сделано, мы подъехали к обрыву на придорожной трассе, дождались темноты и посадили труп за руль. Валентин сунул в бардачок мою косметичку и блокнот с записями. В карман кофты положил паспорт и права. Когда машина сорвалась с откоса, я села на землю и схватилась за голову.
– Встань, посмотри на свою смерть. – Валентин подошел и нежно обнял меня за плечи.
– Не хочу.
– Ладно, нам надо срочно сваливать отсюда. В любое время может проехать какая-нибудь машина. Надо пройти через этот лесной массив и поймать попутку. Черт побери, – Валентин взглянул на мои босые ноги, – да ты же без обуви!
– Да уж, – вздохнула я, – ты посчитал, что трупу моя обувь больше понадобится, чем мне – Надевай мои ботинки.
– Ты что, издеваешься?! Я в них утону. Мой тридцать шестой размер против твоего сорок шестого. В такую обувь можно только орангутанга обуть.
Валентин опустил глаза, а я вдруг опомнилась, громко засмеялась и, извинившись, несколько раз чмокнула его в лоб.
Мы обнялись и зашагали в сторону леса, такие уставшие, измотанные и в то же время безмерно счастливые, оттого что жизнь подарила нам друг друга. Я шла босиком и не чувствовала щебенки, сучков, стекол, а чувствовала лишь плечо любимого человека и родное дыхание. Валентин еще раз посмотрел на мои босые ноги, тяжело вздохнул, подхватил меня, словно пушинку, и понес на руках, довольный и радостный, словно несет какой-нибудь бесценный груз.
– Тебе тяжело? – спросила я.
– Своя ноша не тянет, – засмеялся он. – Не переживай, Валя, мы с тобой два отъявленных авантюриста и грешника, мы ничего не сделали в этой жизни ужасного, мы просто хотим жить и боремся за право на собственное существование. Жить друг без друга нам незачем, просто не имеет смысла.
Я закрыла глаза и широко улыбнулась от навалившегося на меня счастья.
Глава 16
Через несколько дней Валентин принес два паспорта, в которых были вклеены наши фотографии. В соответствии с этими паспортами мы являлись супружеской парой, прожившей в браке ровно три года.
– Я сразу поставил штампы о регистрации брака, чтобы потом не суетиться. Ты же, кажется, была не против?
– В принципе, не против.
– Ну я так и подумал, – улыбнулся Валентин. – Тебе теперь придется привыкать к новому имени, ты Катя.
– А почему именно Катя?
– Не знаю, а что, тебе не нравится? Катерина – очень красивое имя.
– Самое красивое имя на свете это Злата, – вздохнула я и уставилась в окно.
