цепляйся, пожалуйста, к словам. Я говорю то, что думаю.
– А мы разве плохо живем? – подняла я голову. – Может быть, ты голодаешь?
– Еще не хватало нам голодать.
– Артур, у меня слишком много задумок, но они не получатся без денег. Нужны инвестиции, а их взять неоткуда. И почему ты говоришь, что деньги текут рекой? Не пойму, почему ты так рассуждаешь. Я не могу сейчас выдернуть из дела деньги на приличную квартиру, тогда у меня все остановится. Сейчас я только начала вставать на ноги. У меня все нормально идет, но еще пока нет свободных денег. На это требуется время. Ты что, думаешь, мы будем в этой квартире постоянно? Какая чушь. Нужно просто немного потерпеть.
– Не понимаю я тебя…
– Артур, ты так рассуждаешь, как будто мы на улице живем. У нас хорошая квартира, которую мы со временем поменяем. Ты должен понять, что я всегда все просчитываю, и каждый мой шаг всегда правильный. Я же у тебя – обалдеть, какая правильная женщина! А вообще… я жутко устала. Сегодня такой ужасный день. Слишком много разной информации для женщины, которая носит под своим сердцем ребенка.
– Беременная женщина, а быть может, отдохнем? Давай смотаемся на выходные куда-нибудь на отдых. Побудем вдвоем. Тебе обязательно надо отдохнуть. Ты стала слишком нервной.
– А какой я должна быть, если я в своей квартире нахожу боевые гранаты?
– Да ладно уж тебе. Самое главное, что ты за чеку не дернула, – попытался пошутить Артур, но шутка оказалась дикой и неуместной. От нее мне не только смешно не стало, но я даже не улыбнулась.
– Я хочу в Тунис, – неожиданно для самой себя произнесла я и натянула одеяло до самой груди.
– А почему именно в Тунис?
– Не знаю. Там классное лечение водорослями.
– Не забывай, что это противопоказано беременным женщинам.
– И все же кое-какие процедуры сделать можно. Полетели прямо на эти выходные?
– Полетели, – обрадовался Артур и, наклонившись, поцеловал мочку моего уха.
– Так, значит, заметано?
– Заметано. Тебе необходимо проветриться. Придешь в себя. Отдохнешь, наберешься сил, а самое главное – мы побудем вдвоем. Вернее, нет, даже уже втроем. Ты, я и наш ребенок, который находится в твоем очаровательном животике.
В голове у меня мелькнула мысль, что Вика тоже летит в Тунис на эти же выходные, но я сразу прогнала ее прочь, потому что мы поедем не в какую-то деревню, а в целую страну и вероятность нашей встречи равна нулю.
Выйдя из самолета, я вдохнула свежий и довольно сырой воздух незнакомой страны и взяла Артура за руку:
– Артур, ты счастлив?
– Любка, я тебе уже тысячу раз говорил о том, что я просто безмерно счастлив. Счастливее меня нет ни одного человека на свете!
Поселившись в приличном отеле, я вышла на балкон и посмотрела на море. Артур нежно обнял меня и притянул к себе:
– Почему ты опять плачешь?
– Я всегда плачу, когда смотрю на море.
– Странная ты все же. Лично у меня море всегда вызывает улыбку.
– А у меня слезы. Оно такое красивое. Когда я смотрю на море, слезы всегда текут из моих глаз независимо от меня. Знаешь, и я совсем не стыжусь своих слез. Здесь так красиво, что хочется плакать.
Слизнув низкие, добежавшие до губ, слезы языком, я вытерла высокие ладошкой и отправилась вместе с Артуром гулять к морю. Погода была чудесная. Легкий ветер, ласкающий мои ноги, задирал подол моего сарафана, запах, исходящий от моря, дурманил и кружил голову. Артур держал меня за руку и очень переживал по поводу того, что я разулась.
– Люба, почему я пошел в обуви, а ты босиком?
– Потому что я обожаю ходить босиком.
– Но ты же можешь поранить ногу. Наступить на какую-нибудь ракушку или на морского ежа…
– Тогда ты мне просто ее перевяжешь.
Все вокруг необыкновенно мне нравилось и радовало.
– Артур, а ты скучаешь по детям? – задала я вопрос, который очень сильно меня волновал. Подсознательно я понимала, что не могу его не задать, несмотря на то, что Артуру вряд ли приятно его слышать.
– Люба, зачем тебе это надо? – тут же подорвало Артура.
– Но ведь это же твои дети!
– Варя прекрасно с ними справляется, и я уверен, что она позаботится о том, чтобы у мальчишек был очень хороший отец. Понимаешь, в этом браке не было любви, и я всегда и во всем был виноват. Что бы ни случилось, я всегда оказывался крайним. Разве можно так жить?
