в сапогах со шпорами, он словно соскочил с экрана голливудского вестерна. Боб управляет ранчо, занимающим 40 000 гектаров, на которых пасется около двух тысяч голов скота. Помогают ему брат Скотт и парень лет двадцати с зелеными глазами невинного теленка, Джэйсон Сакс.
Работают не за деньги, а за статус ковбоя, за право быть свободными. Ведь зарплата всего 600 долларов в месяц. Подрабатывают участием в родео, иногда удается сняться в массовках фильмов о ковбоях. Все книги в библиотеке Боба о ковбойских приключениях, о завоевании Дикого Запада, о пионерах и трапперах. Здесь же, на месте, он соорудил для меня шпоры. Прикрепил я их к сапогам – и детское в душе запрыгало, зарадовалось.
Честно признаться, сам-то я ни одной книги о ковбоях не читал. Будучи в США, насмотрелся ковбойских фильмов до пресыщения. Здесь же я узнал, что в США только после окончания в 1865 году гражданской войны появились современного типа ранчо, где выращивали тысячи и десятки тысяч голов скота. Только тогда возникла профессия пастухов, в основном уроженцев Мексики, которые называли себя по-испански – вакеро.
Со временем появились, в основном в Техасе, англоязычные пастухи, которых так и называли – cow boy (коровий парень). Первая книга, романтизировавшая их весьма примитивную жизнь, была написана в 1885 году Чарли Сиринго и называлась «Техасский ковбой, или Пятнадцать лет верхом на испанском пони». Чарли Сиринго был действительно ковбоем по рождению и писателем по необходимости. Он так и написал в предисловии книги: «Взялся я за писательство, чтобы заработать денег, и как можно больше».
Но настоящим романтиком ковбойской жизни оказался отнюдь не ковбой, а закончивший Гарвардский университет адвокат Оуэн Уайстер, который сам-то в седле сидел не очень уверенно. Путешествуя по штатам Вайоминг и Монтана, он, может быть, и встретил нескольких настоящих пастухов. Друзьями же его были феодальные бароны, в основном богатые владельцы ранчо из Техаса или из Англии. В своем воображении он сделал их обычными пастухами, написав в 1902 году книгу «Вирджинцы». Вот в ней-то и появился благородный образ романтического героя, американского Дон Кихота, рыцаря прерий, спасающего белокурую леди Дульцинею и наказывающего злодеев. А «ков бой» (коровий парень) трансформировался в ковбоя.
Подруга Боба, Бэкки Пайлс, не любит ездить верхом, она пишет маслом картины на мотивы трапперской и индейской жизни. На сивках-бурках, одетые в меха и украшенные ожерельями, разъезжают на ее картинах американские добры молодцы. Индейские принцессы, напоминающие немецких Брунгильд, предпочитают красоваться на арабских скакунах, и их шелковистые волосы развеваются на ветру. Так и живут они в прекрасном сказочном мире, на земле гремучих змей.
Владельцы ранчо объединены в ассоциацию, состоящую из 10 членов, каждый из которых владеет порядка полутысячи голов скота. Боб Ларсен, один из них, собирается завтра ставить на молодняке свое тавро в форме круга, помещенного над квадратом. Предполагаются вакцинация, а также кастрация и вырезка корней рогов у бычков. Боб созывает на помощь друзей и знакомых, ведь предстоит обработать за день 275 голов.
Приехавшие на следующий день ковбои в обыденной жизни работают водителями и строителями, профессорами и банковскими служащими. Ковбойство для них хобби, молодечество и младенчество души.
Пока Боб варганил из железной бочки горн для накаливания тавро, эти ковбои кавалькадой отправились на пастбище за первой партией скота. Сытые, застоявшиеся кони с удовольствием брали препятствия, всадники, с лассо на луке седла, шпорами почти не пользовались. Пастушьи собаки послушно собачничали, выгоняя скот из глубоких лощин.
Через час стадо было в загоне, и люди приступили к главной работе. Ковбой бросает лассо и захватывает им задние ноги теленка, а потом тянет его с помощью лошади назад, упирающегося и истошно мычащего. Двое помощников захватывают его голову и хвост, делают растяжку. Билл раскаленным добела тавром прожигает шерсть и кожу теленка, его жена делает вакцинацию. Гарри инструментом типа клещей вырывает корни рогов, Боб кастрирует бычков перочинным ножом и складывает «оные» в ведро, чтобы потом компания ими полакомилась. Операция длится с минуту, но сколько боли и страдания переживает каждое животное!
Ковбои носятся с лассо по загону, коровы и телята шарахаются от загородки к загородке, воздух пропитан навозом, потом, болью. Смрадный дым горящей шерсти и кожи поднимается к небу. Боже, как хорошо, что я уже не теленок!..
При заходе солнца кавалькада всадников возвращается на ранчо, где женщины приготовили, как и у нас, макароны по-флотски, гамбургеры, сосиски; на десерт виноград, арбузы, яблоки. В изобилии пиво «Курс» и только одна бутылка виски, которую распивают из горла, по-русски. Из пятнадцати человек двое курящих, большинство жует табак фирмы «Копенгаген», и Боб утверждает, что настоящий мужчина табак не курит, а жует.
После ужина иду на берег тихо булькающего ручья и раскуриваю трубку. Луна поднимается над Скалистыми горами. Ваня, наскубавшись до отвала медовой травушки, подходит сзади и благодарственно щекочет мягкими губами затылок. Благодать!
Кристиан
Утром Скотт Мартинез подарил мне свою потную продырявленную шляпу и вместе с Джэйсоном приволок два мешка овса. От одного пришлось отказаться – нет свободного места в телеге.
Километров через 20 показалась китообразная громадина скалы Независимости, на которой тысячи переселенцев вырезали, выбили, написали автографы. Новые смертные карабкаются на вершину, чтобы оставить след в вечности.
Переселенец Генри Хэйг писал в дневнике, что 17 июня 1850 года слева от дороги показалась «…скала Независимости, это огромный валун, лежащий посреди прерии, тридцати метров высотой с южной стороны и пониже с северной, куда можно забраться. Я написал свое имя 17 июня, через месяц мои отец и брат, проходя это место, узнали, что я уже здесь был». Как видно, в те времена оставление автографов имело какой-то практический смысл, особенно, когда их было мало, а не десятки тысяч, как сейчас.
Трава около этой скалы выгорела, так что надо двигаться дальше и подыскивать пастбище. Пару километров западнее, справа, в долине реки обнаружил ферму под названием «Глухой колокол». Хозяина, Нормана Парка, дома не было, но его работницы, Сандра и Кристина, позволили распрячь лошадь и даже сена дали. Ферма стоит в низине, здесь сыро и комаристо.
Особенно доняли комары, когда мы отправились к Дьявольским Воротам, через которые река проточила узкое русло и, закручивая водовороты, рвется на свободу в долину. Невдалеке пасутся антилопы и мускусные олени, в этих местах можно встретить и горного льва, называемого еще кугуаром или пумой.
Хозяин фермы вернулся вскоре и распорядился выдать лошади зерна и сена, но в дом к себе не пригласил. Его работники, Брюс и Кристина Катбертсон, рады были разделить со мной ужин, но в меня ничего, кроме питьевой соды, не лезло.
Брюс работает на ферме уже 18 лет, но до сих пор не обзавелся собственным домом, не говоря уж о ферме или собственном скоте. Вся жизнь молодых супругов сосредоточена вокруг только что рожденного сына, и счастья в этом доме в миллион раз больше, чем в хозяйском. (Вот написал эти строки и вспомнил классику, что люди счастливы одинаково, а несчастливы по-разному.)
Во всяком случае, счастливой эту ночь можно было назвать с большой натяжкой. Тент абсолютно не защищал от комаров и гнуса, желудок разрывало болью, лошадь тоже не спала, а утром предстоял долгий и крутой подъем на перевал Зеленой горы.
Поселок Мад Гэп (грязная расщелина) находится на перекрестке трех дорог. Есть там магазин с бензозаправкой, хозяева которой, Джефф и Дэбби Хоббс, предложили ночевку у заброшенного дома с палисадником. Я запустил туда лошадь, сам же устроился в телеге, благо комаров здесь меньше, чем возле Дьявольских Ворот.
Перед отходом ко сну побродил по окружающим холмам и обнаружил массу окаменевших деревьев и костей крупных животных. Ну что ж, подумал, поспим на костях динозавров. А по радио поют: «Каждый нуждается в ком-то, чтобы любить».
Ведь и сам-то я всегда хотел кого-то любить. Но лежит на мне какая-то дьявольская печать, и никто, в
