— Да чтоб я свою Марфутку в горы погнал — дудки! — вспылил Шишел и от переполненных эмоций топнул ногой.
— Не годится министру быть таким консервативным! Нужно идти в ногу со временем, а иначе можно без кресла остаться, — ясным чистым голосом прозвенела сторонница новых веяний и недобро посмотрела на лешего. — Вот у вас и часы на десять минут отстают, — она ткнула пальцем на тутовник.
Шишел задрал голову и посмотрел на часы. Наглая кукушка, которая прокуковала недавно пол пятого, так и висела в воздухе, раскинув крылья — самым бессовестным образом подслушивала.
— Не больно мне и надо энто кресло! — крикнул Шишел, придя в ярость оттого, что его учит какая-то вертлявая девчонка в мужских штанах, а деревянные кукушки следят за каждым его шагом.
Журналистка словно этого и ждала — ловко щелкнула фотоаппаратом у самого его носа, оставив в глазах лешего темные пятна. Тот испуганно охнул и схватился руками за глаза.
— Бабка! Бабка! — заорал он что было мочи.
Из пня выскочила испуганная старуха и подхватила его под руки.
— Ох ты батюшки, что случилось такое? — запричитала она, подсовывая ему табуретку.
Леший открыл глаза и огляделся.
— Куды она делась? — стал он озираться вокруг себя, ища глазами журналистку.
— Кого ты ищешь? — встревоженно спросила его бабка.
— Ну, эту, как ее там… Петарду. Вот только что тут была, в мужских штанах, — сказал он, озираясь по сторонам.
— Святой Хидерик! — вскрикнула бабка и пощупала ему рукой лоб. — Говорила я тебе, не доведет тебя энта работа до добра, — заголосила она.
Шишел устало махнул рукой и с неприязнью посмотрел на блестящую табличку на своем пне.
*** *** ***
Гомза закрыл входную дверь за Тюсой и устало вздохнул. Ну почему так происходит каждый раз? Только решил он почитать новую книгу, как его волоком тащат на какой-то литературный вечер. Кикиморка, понятное дело, и мертвого уговорит, но стоило только представить себе, что придется весь вечер слушать стихи со сцены, как настроение мгновенно портилось дальше некуда.
Не успел он подняться наверх, как у двери зазвонил колокольчик.
— Привет, дружище! — Зак хлопнул его по плечу и подмигнул.
Когда они зашли в комнату Гомзы, Зак развалился в кресле и заложил обе руки за голову.
— Ты даже представить себе не можешь, какой объем работ я выполнил, — важно заявил он и замолчал, явно ожидая всевозможных расспросов.
Но Гомза в этот момент мучительно размышлял, что же ему надеть на этот дурацкий вечер, так как кикиморка, прощаясь, безапелляционно заявила, что костюм должен быть официальный, но в то же время с романтическими нотками. Ему очень хотелось приколоть к своему строгому черному костюму большой металлический значок с гордым профилем знаменитого фельдмаршала, и его душа терзалась в раздумьях — можно ли это отнести к лирической мелодии или же это будет явным военным маршем?
Зак, поняв, что вопросов от Гомзы он вряд ли дождется, решил взять инициативу в свои руки. Он вытащил из кармана тоненький блокнотик и открыл его, многозначительно посмотрев при этом на друга.
— Так-так-так! Что тут у нас… Ага! За последний период проведено двенадцать слежек. Все это время объект вел себя очень подозрительно — без конца оборачивался назад, бормотал себе что-то под нос. Действия, которые он совершал в нашем родном лесу, были тоже подозрительными — он расставлял повсюду огромные горшки с землей.
— Ну, что же тут странного, — перебил его Гомза. — Он же ландшафтный дизайнер, вот он горшки и расставляет.
Но Зак лишь громко хмыкнул и поднял вверх указательный палец.
— Это прикрытие! Я вытряхнул все горшки и проверил содержимое. В одном из горшков я обнаружил вот это, — с этими словами он протянул Гомзе браслет из ракушек на тонкой резиночке.
Гомза взял в руки браслет и повертел.
— Браслет как браслет. Он, наверное, с его руки просто соскочил, когда он землю насыпал в горшок, — предположил Гомза, разглядывая пестрые ракушки, раскрашенные в три цвета.
— Ничего подобного, — резко возразил ему Зак. — Наверняка все это неспроста!
Гомза понял, что его стремления взглянуть на ситуацию с другой стороны напоминают попытки отобрать бульонную кость у голодного пса.
— Так ты что, все горшки Цитруса попереворачивал? — вдруг ужаснулся он.
— Ну да! — гордо заявил Зак. — Нужно же было проверить его реакцию.
— И какая же была реакция? — Гомза заерзал на стуле, в глубине души восхищаясь смелостью друга.
— Громко кричал и топал ногами. А потом снова насыпал в них землю, — спокойно сообщил Зак точно таким же тоном, каким обычно папа говорил маме, что у него был изнурительный рабочий день. — Только я ее потом снова высыпал. А вдруг именно в этот раз он туда что-нибудь положил, — с гордостью добавил он и откинулся в кресле, всем своим видом говоря — что бы вы все без меня делали?
Гомза представил себе, что может подумать иностранный дизайнер про нравы местных жителей, но вслух решил эту тему не развивать.
— Но это еще не все! Два раза я взбирался на раздвоенную ольху и подглядывал в его окно! Меня просто мучил вопрос — на самом деле он такой толстый или у него под его балахонами припрятано что- нибудь — капканы, взрывчатка, например, — похвастался Зак своей сообразительностью и забросил ногу на ногу.
Гомза лишь раскрыл рот и широко округлил глаза, пытаясь предположить, чем же все это могло закончиться.
— Оказалось — на самом деле толстый. Но я неожиданно выяснил кое-что другое! Оказывается, он носит парик! Согласись — это неспроста! Зачем ему этот камуфляж, спрашивается? Наверняка хочет, чтобы его не узнали, видел бы ты его без парика — совсем не узнать! Вот я и подумал, остается лишь одно средство вывести его на чистую воду — публичное разоблачение. И для этого очень кстати подвернулся этот чертов вечер поэтов. Так что сегодня мы с тобой просто обязаны там быть, — подвел черту в разговоре Зак, лучезарно улыбаясь.
У Гомзы по спине веселым аллюром пробежал целый полк мурашек.
— Мы с Тюсой уже договорились туда идти, — осторожно сказал он, зная, как Зак терпеть не может кикиморку.
Тот и в самом деле скривился, словно наступил в Марфуткину лепешку.
— Куда ни шагнешь — везде эта пигалица, — раздраженно проворчал он и задумался.
У Гомзы от сердца отлегло, наверняка теперь Зак не отважится на подобную авантюру. Но тот неожиданно встрепенулся и заблестел глазками.
— Ну и кикимор с ней! Что же теперь, дело запороть из-за этого? В общем, собирайся, надень что- нибудь спортивное, чтобы движения не сковывало, — добавил он, поднимаясь с кресла.
Гомза невольно вздрогнул, почувствовав неожиданное осложнение еще не решенной задачи, и грустно взглянул в сторону шифоньера.
*** *** ***
Грелль спускался с горного склона, зажав в руке большой пучок мильвериса. Именно сегодня он решил сделать это — попросить Роффи выйти за него замуж. Он тысячу раз прокрутил в своей голове торжественные слова, которые должен ей сказать и, вызубрив их назубок, успокоился.
Утро было прохладное, по склону горы тянулись клочья тумана, а внизу, у подножья, переливались капельками росы луговые травы. Мокрые от росы сапоги Грелля казались лаковыми, он торопливо шел в сторону леса, любуясь первыми утренними лучами.
Туссель уже хлопотал у плиты, гремя кастрюлями на кухне.
— Вот те раз, мильверис! — всплеснул он руками, выйдя навстречу Греллю. — Далече, видать, ходил. Много там еще осталось?
