— Восход сегодня необычный… — пробормотал водяной, поглаживая бороду.
Он открыл сапожную мастерскую, улыбнулся Дульсинее, которая сидела на голове Болтуция и сонно на него таращилась.
Зеленыч походил в задумчивости перед аквариумом, потом надел очки и наугад раскрыл толстую книгу.
Он молчаливо уставился в нее, подняв от удивления брови, потом шумно захлопнул книгу и поставил на полку.
— Ну и дела… — пробормотал он, вышагивая по мастерской, заложив за спину руки. — Когда часы пробьют одновременно…
В этот момент у двери в занавеске из сухих водорослей просунулась голова Фабиуса.
— Утро доброе, господин водяной, — смущенно проговорил он и вздрогнул, взглянув на себя в зеркало. — На долю секунды показалось, что я там не один, — сказал он, показав на свое отражение.
Он сел в кресло и стал озираться по сторонам, протирая стекла очков большим платком.
— Вот ведь дело какое. Я, собственно, заказ хочу сделать, на две пары туфель… праздничных, — поспешно добавил он и надел очки. — Готовы когда будут?
— Это смотря чего вы хотите, — ответил ему Зеленыч, роясь в тумбочке. Наконец водяной извлек две пары подписанных следов и бросил их на стол.
— Вот, ваши и госпожи Мимозы. Она совсем недавно делала заказ, думаю, перемерять не стоит.
— Как вы узнали? — удивленно воскликнул аптекарь.
— Узнал что? — посмотрел на него поверх очков Зеленыч.
— Узнали, что я буду делать заказ для нас двоих? — брови аптекаря взмыли вверх.
Водяной шумно выдохнул и, сняв очки, подошел к стеллажу.
— Предлагаю вам сделать черные лакированные. Материал не царапается, не тускнеет, не пропускает влагу, что очень важно при вашем ревматизме. А госпоже Буше рекомендую вот это, — он вынул снизу лист белой кожи с золотыми прожилками, сложенный вчетверо. — Это кожа полярной ящерицы. Ящерица сбрасывает кожу раз в сто семьдесят лет и тому, кто ее найдет, крупно повезло — обувь из нее приносит счастье и гармонию в брак, — водяной развернул кожу перед аптекарем.
Фабиус смотрел на Зеленыча округлившимися глазами. Вид у него был такой, словно он на солнечной поляне неспешно собирал целебные травы, а на него со всего маху налетел Шишел с Марфуткой.
— Откуда вы все знаете? — пролепетал Фабиус. — Мы же только вчера вечером все решили…
— Ну, как сказать, — водяной в задумчивости почесал бороду. — Вот вы все узнаете из газет, энциклопедий, разговоров, может быть. А у меня свои источники, — он подмигнул аптекарю и кивнул в сторону зеркала.
Фабиус повернул туда голову и увидел бюст Болтуция с жабой на голове. Дульсинея, почувствовав к своей персоне повышенное внимание, вся раздулась от важности и закатила глаза к потолку.
— Жаба! Значит, это правда, что про вас говорят? — аптекарь закрыл рот рукой и медленно встал, промокнув влажный лоб платком. — Цена не имеет значения, — прошелестел он и скрылся в занавесках.
Зеленыч бросил очки в решето и погрозил Дульсинее пальцем.
— Сколько раз тебе говорил, чтоб не строила умных рож! Вот, дождешься у меня! — он насыпал ей в блюдечко сухих комаров и пошел пить чай с забудь-травой.
*** *** ***
Вечером состоялось торжественное открытие лестницы на восточном обрыве. Оркестр холмовиков играл бравурную музыку, вокруг лестницы сверкали вспышками фотоаппараты. На нижних ступенях около красной шелковой ленточки стояли господин Протт и Флан Эйче, который временно исполнял обязанности главы леса.
Под лестницей стояла огромная толпа холмовиков, с благоговейным ужасом взирающих на лес. Когда оркестр смолк, Протт вышел вперед и приветственно поднял вверх руку.
— Друзья! Можно с уверенностью сказать: сегодняшний день войдет в историю Изельвиля как день, когда простая незамысловатая лестница соединила два таких разных мира. Нас веками учили настороженно относиться друг к другу, и мы часто разводили руками, услышав о непонятных обычаях соседей. Давайте оставим это все в прошлом. Сейчас мы с господином Фланом Эйче перережем эту ленточку, и вы в первый раз подниметесь в этот лес, о котором так много нам рассказывали наши предки. Я хочу, чтобы сегодня вы получили огромное удовольствие, почти такое же, как от моей клубники!
Холмовики громко засмеялись и захлопали в ладоши.
Флан тоже приветственно помахал рукой.
— Милые соседи! Наконец-то наши территории сольются воедино. Я уверяю вас, что те животрепещущие истории, которые вы слышали от своих родных, являются всего лишь частью местного народного эпоса. Вдохните полной грудью аромат нашего воздуха, расслабьтесь! Сегодня на празднике вы сможете увидеть их Величества Эмирамиль и Хидерика VII! Добро пожаловать в лес!
Под бурные аплодисменты Флан с Проттом разрезали ленточку и открыли бутылку виноградного вина.
— Весьма умно, господин директор! Королевская чета в качестве морковки! Редкий холмовик устоит перед таким искушением, — услышал Флан прямо у себя над ухом язвительный голос Хлопушки. — Скажите, а можно мне в нашей газете опубликовать статью с заголовком 'Лестница, которая разрушила ложь! , или нет, лучше 'Границы возможностей — они расширились!
Флан устало отмахнулся от нее и подошел ближе к оркестру, который заиграл в этот момент его любимую мелодию — 'Малютку Йокки'.
Протт, видя нерешительность холмовиков, взял свое семейство под руки и в такт веселой музыке стал подниматься вверх. Это смотрелось очень забавно, раздался смех, который снял всеобщее напряжение.
Ближе всех к ступеням стояла супружеская пара — Римми и Чимми, которые, почувствовав всеобщее внимание, зарделись алым цветом. Чтобы оказаться в первых рядах, они прибежали сюда ранним утром с пакетом бутербродов и ягодным компотом.
— Ну что, Римми, пошли! — Чимми схватила супруга за руку и приподняла край платья. Ее нога в полосатом чулке и зеленом башмаке повисла над каменной ступенькой, как над кипящей лавой.
Хлопушка ловко растянулась на земле и стала щелкать фотоаппаратом, меняя ракурсы. Затем она быстро подскочила к супружеской чете и достала из кармана бумажный блокнот.
— Скажите, что вы чувствуете? — спросила она у Чимми, которая, судорожно вцепившись в перила, поднималась на деревянных ногах вверх.
— Я чувствую себя знаменитостью, — бесхитростно ответила та, сдувая челку с глаз. — А вы напечатаете мой башмак в газете?
— Крупным планом! — отчеканила Хлопушка, быстро царапая карандашом. — Скажите честно, вы боитесь?
— Конечно, боюсь! Я еще никогда так высоко не поднималась, — пролепетала Чимми и побледнела, остановившись на ступеньке.
— Тогда не смотрите вниз и вперед, за господином Проттом! — протараторила Хлопушка и в несколько прыжков догнала того, без конца щелкая фотоаппаратом.
— Ничего себе! Мне бы такую прыть! — завистливо вздохнул Римми, смахнув рукавом струящийся пот. Когда ступеньки закончились, он в изнеможении рухнул на землю, мысленно напоминая себе не оглядываться назад.
Чимми примостилась рядышком с ним и вскрикнула, вытащив из-под себя шишку.
— А что это мы тут расселись? — услышала она у себя над ухом возмущенный голос Хлопушки. — Быстренько встаем, берем друг друга за руки и уходим по центральной тропе в закат! Вид со спины, будет достаточно умилительным! — Она подняла супружескую пару и потащила их волоком на тропу.
— Дорогой, про нас напечатают в газете! Правда, здорово? — щебетала Чимми. Она чувствовала, что если перестанет разговаривать, то ее стошнит.
— Надеюсь, это будет не некролог, — пробурчал Римми и посмотрел на хмурые сосны, темнеющие вдали.
