словами:
— Он тебе не к лицу!
— Не шевелись, а то уложим на месте! — раздался второй голос.
Ему зажали рот, не дав крикнуть о помощи. Лица бандитов были прикрыты башлыками. Говорили они с деланной хрипотой.
Микаэл попытался освободить шею из крепких пальцев, вцепившихся ему в горло. На минуту это ему удалось, и он успел спросить:
— Ограбить хотите или убить?
— Ни то, ни другое… — послышалось в ответ.
— Бей полегче, чтоб не сдох! — раздался другой голос.
— Бандитов было трое.
Удары сыпались по голове, по плечам, по груди, по спине. Завязалась неравная борьба: обезоруженный Микаэл и трое верзил.
Микаэл защищался зубами, головой, ногами… Один из бандитов заорал и скорчился, схватившись за живот. Остальные пришли в исступление.
— Ах, вот ты как! — вскричал другой и сбил с ног Микаэла.
Принялись топтать его.
Схватив одного за ногу, Микаэл опрокинул его навзничь, навалился и стал душить. Отчаяние удесятерило его силы. Бандит мычал под ним, как раненый бык, и Микаэл, конечно, задушил бы его, если б вслед за острым холодком не почувствовал теплоты собственной крови. Рука его ослабела, и он выпустил бандита.
— Наложили метку, и будет, отпустите его! — приказал главарь бандитов.
Микаэл задыхался. Он застонал от боли. В темноте вся жизнь представилась ему непроницаемым мраком, хаосом беспутства. Неужели Микаэлу суждено так позорно умереть?.. Почему?.. Кто мстит ему?
— Петроса-агу знаешь? Мы его слуги, — услышал он вдруг.
«Ах, вот как! Вот откуда удар! Человек, казалось, совсем чуждый чести, — и тот нашел средство отомстить. Эти бандиты наняты Гуламяном — бесчестная, но страшная месть!..»
— Хватит! — послышался голос главаря. — Не то помрет… по дешевке… Петрос скуп…
Они исчезли в темноте, как исчадие той же темноты.
Беспомощное тело Микаэла распласталось на песке.
А там, вдали, все еще сияли красно-желтые окна Заргарянов.
5
Пока совершалась эта дикая расправа, над семьей Алимянов стряслась еще одна беда.
Вернувшись в город, Смбат узнал, что Аршак с утра исчез неизвестно куда. Приставленный к нему надзиратель или, как его называл Срафион Гаспарыч, «ляля», весь день провел в тщетных поисках. Дело было так: утром Аршак попросил у Срафиона Гаспарыча денег. Старик вместо того чтобы дать ему деньги на руки, передал их надзирателю. Аршак взбунтовался, стал браниться площадными словами и, убежав, заперся в кабинете Смбата. Надзиратель не осмелился последовать за ним. Вскоре юноша незаметно выбрался оттуда. Никто не видел его, кроме горничной Антонины Ивановны. Бледный и взволнованный, Аршак крикнул ей:
— Скажешь, что они меня больше не увидят!
Горничная кинулась к вдове Воскехат и передала слова Аршака. Вдова немедленно послала надзирателя вдогонку за сыном, но все поиски оказались тщетными.
Выслушав неприятную весть, Смбат хлопнул себя по лбу и поспешил в кабинет. Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик, оказавшийся незапертым. Ошеломленный, он отступил: средний ящик был взломан, бумаги перерыты. Осмотрев в ящике все углы, перебрав бумаги, открыв другие ящики, пошарив под столом, на столе, в папках и не найдя того, что искал, Смбат бессильно рухнул в кресло.
Утром он получил из банка довольно крупную сумму, которую должен был вечером же, по возвращении с промыслов, выплатить подрядчикам и мастеровым, занятым на стройке нового дома.
Деньги исчезли. Не было сомнения, что их похитил Аршак. Теперь ясна и причина побега. Только воровства недоставало — он пошел и на это.
Смбат убрал бумаги, спустился в контору и попросил явившихся за получкой прийти завтра. Затем, вызвав служащих, он поручил им искать Аршака повсюду, искать даже в домах терпимости. Зная брата, он легко допускал мысль, что украденные деньги Аршак растратит в разных притонах. Но о краже Смбат никому ничего не сказал, скрыл даже от Срафиона Гаспарыча.
Когда он поднялся наверх, мать обрушила на него град упреков. Вдова твердила, что Аршак ни в чем не виноват. За последнее время его вконец измучили, отдав его под надзор какой-то «ляли». Не давали «бедному детке» даже на карманные расходы. Ведь Аршак рвал на себе волосы, плакал, грозился покончить с собой. И, конечно, он исполнил свою угрозу: либо бросился в море, либо повесился, либо пустил пулю в лоб… Мальчик он горячий, с него станет…
— Ничего подобного Аршак не сделает! — вскричал Смбат, возмущенный упреками матери. — Он не из тех, что способны наложить на себя руки. Могу поклясться, что он сейчас где-нибудь кутит с кокотками.
— Нет, сынок мой хоть и не больно умен, но и не глуп, — проговорила старуха, утирая слезы. — Один сбился с пути, другой идет по его следам. А ты-то, ты похуже их обоих, ты еще больше уязвил мое сердце!..
Избавившись от матери, Смбат попал в руки сестры. Едва успела Марта войти, как набросилась на брата:
— Ты не даешь житья сыну моего отца. Попал к жене под башмак и делаешь все, что она велит. Эта женщина развалила наш отчий дом.
— Марта, оставь ее в покое. Говори мне, если есть что
сказать.
— Мне нечего тебе сказать, а ее пора бы проучить — это она разоряет наш дом. Чтобы у любимого сына Маркоса-аги не было денег на карманные расходы, чтобы он бросился в море, — простит ли это господь?
— Да, у него нет денег, — горько усмехнулся Смбат. — А вот любовниц он содержит на деньги, что тайком берет у матери.
— Во-первых, это ложь: у Аршака нет любовниц. Во-вторых, если даже он их содержит, то отлично делает, — пусть недруги перелопаются от зависти. У кого в наше время нет любовниц? Если мой муж, имея такую жену, как я, — и тот содержит любовниц, то отчего бы не иметь их такому парню, как Аршак? Теперь это принято…
Смбат посмотрел на сестру изумленно и возмущенно. Ее дерзкая откровенность оскорбила его до глубины души, задев чувство кровного родства. Ему стало стыдно. — Замолчи, замолчи, Марта! Но Марта уже потеряла чувство меры. — Подумаешь, святоша нашелся тоже, — «замолчи!» И не подумаю! Кого мне стыдиться — уж не тебя ли? Сам хорош. Ты б почаще ездил на промысла.
Намек был до того бесстыден, что Смбат не сдержался: — Замолчишь ли ты, глупая тварь? — Что, за живое задела? Не бойся, я тебя вовсе не корю. Имея такую жену, можно делать все, что угодно.
Вмешалась вдова Воскехат и принялась умолять их прекратить ссору.
Смбат вышел, но его ждала новая сцена. Антонина Ивановна была сильно взволнована. Незадолго перед тем ее обидела свекровь. Истерзанная горем вдова изливала скопившийся в ее сердце яд на кого попало. Встретившись с невесткой в коридоре, она нескромно сказала ей несколько обидных русских слов, подлинного значения которых и сама не понимала. Невестка не могла объяснить себе причину этой грубой брани. А причина была все та же: с того дня, как невестка переступила их порог, на семью Алимянов не перестают сыпаться несчастья.
Антонина Ивановна хоть и не была нервной женщиной, но на этот раз оскорбление ее так задело, что
