— А что случилось?
— А то, дорогой мой, что ты, живя здесь на чужой счет, еще больше отягощаешь мое положение.
— На чужой счет? — засмеялся Алексей Иванович. — Милый друг, с тех пор как мы приехали сюда, я всего два раза обедал в этом доме, и то визави с твоей свекровью… Чудесный десерт!..
— А сколько раз ты занимал у Алимянов?
— У твоего прелестного благоверного — ни разу.
— А у Михаила Марковича?
— Михаил Маркович, так сказать, мой личный, близкий приятель. Он любит меня, как родного брата, и я ему отвечаю взаимностью. Это настоящий джентльмен — собственно говоря, был таковым; за последнее время он несколько изменился. Оплеуха гнусного Гриши прямо пришлась, так сказать, по моим интересам. Уж не приходится больше налегать на шато-лафит, манахор и шампанское. Но не беда, я не теряю надежды, что, так сказать, заблудшая овца еще вернется в свое стадо. Значит, ты решительно не одобряешь моего проекта? Обмозгуй хорошенько, мы еще потолкуем. До свидания, Арзас Маркович меня ждет.
Однажды Антонина Ивановна узнала от брата новость о муже, которая ее поразила и огорчила.
— Ты лжешь! — воскликнула она с возмущением. — Нет, сущую правду говорю. Вчера вечером я в третий раз встретил его в ресторане «Англия», так сказать, на третьем взводе. Глаза покраснели, как бараньи почки, ноги выписывали зигзаги, голова еле держалась на плечах и спорила с туловищем.
— Если это правда, мне его жаль. — Если жалеешь, то можешь и полюбить. Женщины часто сперва жалеют, а потом начинают любить. Помирись, а?
— Послушай, Алексей, — воскликнула сестра, кусая губы, — если на этой же неделе ты не уедешь, то во всяком случае перемени квартиру!
— Другими словами, разлюбезная сестрица, ты закрываешь передо мной свою дверь, так, что ли?
— Если хочешь знать правду — да, только не свою, а чужую.
— У тебя драгунские ухватки, милая моя… они тебе не к лицу.
— Михаил Маркович отвернулся от тебя, так ты за младшего брата принялся. Стыдись, наконец!
— Нечего мне стыдиться. Теперь я, так сказать, надзиратель и воспитатель Арзаса Марковича. Полагаю, за такую двойную должность я имею право быть вознагражденным.
И действительно, теперь Алексей Иванович исполнял обязанности надзирателя и воспитателя при Аршаке, но по собственной инициативе и притом — весьма либерально. Юноша разыскивал свою Зину, а Алексей Иванович помогал ему… в театрах, в цирке, гостиницах. В качестве воспитателя он обучал своего ученика «столичным манерам».
Как-то вечером, выйдя из театра, воспитанник и воспитатель зашли в ближайший ресторан поужинать. Там они встретили Смбата в кругу приятелей. Аршак хотел скрыться, но Алексей Иванович не Допустил: бояться нечего, Смбат Маркович не станет возражать, видя младшего брата в обществе «почтенного» родственника. И он почти насильно усадил юношу за столик в углу.
— Ну-с, как мы сегодня поужинаем: азиатик или эвропиен? — спросил он тоном истого гурмана.
— Как хочешь.
— Гарсон, меню! — И Алексей Иванович обратился к Аршаку, предлагая ему карточку: — Выбирай.
— Закажи себе и мне.
Юноша ел и пил по вкусу «воспитателя». Алексей Иванович сделал замечание официанту за то, что тот вовремя не переменил скатерть, несколько раз произнес: «фи дон!», затем приступил к выбору блюд. С четверть часа он объяснял, как приготовить то или иное блюдо, и столько же времени потратил на выбор вин.
— На кого ты так смотришь? — спросил Алексей Иванович Аршака, заметив, что тот не сводит глаз со стола Смбата.
— Смотрю на брата и удивляюсь, с какими людьми он теперь водится. Позор престижу Алимянов!
— А-а, значит, эти люди достойны презрения? Но, друг мой, так не годится смотреть. Подними голову, повернись чуть-чуть вбок и гляди, так сказать, прямо на их ноги. Это будет означать, что ты их презираешь. Вот, вот, прекрасно, ей-богу, тебе надо было родиться в Питере. Гарсон, икры, живо!..
И, сняв пенсне, Алексей Иванович стал уписывать икру с зеленым луком.
— Арзас, — продолжал он наставлять воспитанника, — когда едят, нельзя всем туловищем наваливаться на стол, это — ориенталь. Голову выше, а грудь подальше от стола. Кушай, так сказать, беспечно: улыбайся, смейся, остри, как будто совсем и есть не хочешь. Да, вот-вот, прелесть! Давеча в театре я хотел тебе сделать замечание насчет твоей манеры кланяться, но счел неудобным. Ну вот послушай: когда кланяешься даме, постарайся, так сказать, смотреть ей прямо в лицо и любезно улыбаться. Затем, не срывай с головы шляпу, а отведи ее вбок и внезапно, так сказать, нервным жестом опиши полукруг и сейчас же надень. Надо сказать, что в этом городе никто не знаком с новейшей модой так приветствовать дам, ты подашь первый пример. Вот летом поедем во Францию и в Париже ты научишься всему. Ну, что ж, махнем ведь, а?..
— Конечно, конечно, я же пригласил тебя, непременно поедем.
— Положим, дружок, тебе не дадут столько денег, чтобы хватило и на меня, а?
— Кто посмеет не дать?
— Кто? Разумеется, мой драгоценный зять. Ну, братец, он вас всех, так сказать, держит в ежовых рукавицах. А сам, полюбуйся-ка, разошелся, будучи, так сказать, человеком семейным.
— Я ему не спущу. Он не может мне запретить. Я свои деньги трачу.
— По-моему, тоже. Но ты недостаточно, так сказать, энергичен. Требуй, братец, требуй, и он даст. Ты равный наследник. Гарсон, это вино не из важных. Нет ли чего-нибудь постарее? Ну, подай хоть это, попробуем.
Смбат спорил со своими сотрапезниками и, видимо, не замечал брата и шурина. К его столу подошел пьяный молодой человек, рослый, румяный, богатырского сложения. Заложив руки в карманы брюк и покачиваясь, он уставился на Смбата.
— Смотри, Алексей Иванович, сейчас разыграется скандал, — прошептал Аршак.
— Кто этот дикарь? У него очень тупая физиономия, — отозвался Алексей Иванович, всматриваясь в незнакомца.
— Племянник Петроса Гуламяна, первый скандалист в городе.
— А-а, — пробурчал Алексей Иванович, отводя взгляд от незнакомца.
Пьяный вдруг заорал:
— Чего вы там философствуете о благородстве? Алимяны не имеют права рассуждать об этом товаре!
Слова были адресованы Смбату, занятому совсем другим разговором. Он удивленно взглянул на незнакомца снизу вверх.
— Пожалуйста, вот, готово! — воскликнул племянник Гуламяна, кладя руки на стол.
— Сударь, я вас не знаю, кто вам дал право подходить к
нашему столу?
— Кто? Кто? Ха-ха-ха! Наплевать мне на ваши миллионы. Скажи на милость, кто был твой отец» что ты так важничаешь?
— Прошу удалиться!
— Спрашиваю, кто был твой отец? Привратник, водовоз, ха-ха-ха!..
— Убирайтесь, не то!.. — крикнул Смбат, бессознательно хватая пустую бутылку.
Поднялась суматоха. Все вскочили, кроме Смбата: он не понимал, чего хочет незнакомец. Пьяного схватили, попытались оттащить, но он с силой растолкал всех и опять подступил к Смбату.
— Всех троих измолочу! — заревел он, указывая на Аршака и Алексея Ивановича. — Эй, вы, ежели хотите, идите на помощь этому негодяю!
— Слышишь, Арзас? Этот дикарь и на наш счет, так сказать, прохаживается. Осторожнее! Надо
