— Мало ли что говорил! Заргарян человек бескорыстный. Но неужели ты не чувствуешь, что обязан отчислить ему какую-нибудь сумму?
— А сколько бы, по-твоему?
— По крайней мере столько, чтобы он полностью мог обеспечить свою семью.
— Вот как! — воскликнул Смбат удивленно. — Уж больно ты щедр.
Микаэл промолчал. Приехав домой, он зашел к Смбату, сел за письменный стол и набросал несколько строк на листке бумаги.
— Возьми, — небрежно бросил он Смбату бумагу и встал.
— Что это? Ты отказываешься от своей доли в наследстве?
— Как видишь — да.
— Ты еще ребенок, настоящий ребенок, — промолвил Смбат, отбрасывая бумагу.
— Думай как хочешь, а пока что бери эту бумагу и уплати Марутханяну мои долги — вот все, что мне нужно от тебя.
— Не дури! Если ты обижаешься за Давида Заргаряна, можешь выписать ему сколько хочешь, на это я. тебе даю полное право. Вот чековая книжка, — сказал Смбат, кладя ее перед братом.
— Ладно, — ответил Микаэл, — об этом поговорим завтра, а моя бумага пусть на всякий случай лежит у тебя.
И Микаэл прошел в свои комнаты, куда не заглядывал вот уже пять месяцев. Здесь все оставалось как было. Он оглядел роскошную мебель, убранство и горько улыбнулся. Все, связанное с прошлым, казалось ему теперь нелепостью. Он запер двери и вернулся к брату.
— Пусть и этот ключ останется у тебя.
— Да ты смеешься, что ли?
— Я делаю то, что подсказывает мне сердце. Сказал же я, что отныне я твой приказчик, — вот и все. К этому дому у меня больше нет никаких претензий, — все твое…
Микаэл быстро вышел, оставив ключ на столе.
Смбат удивленно посмотрел ему вслед и после минутного раздумья решительным движением спрятал в стол ключ и бумагу. На следующий день он отправил Срафиона Гаспарыча к Марутханяну, чтобы покончить дело миром. Смбат брал на себя обязательство уплатить половину долгов Микаэла при условии уничтожения всех подписанных братом долговых обязательств.
— Согласен! — заявил Марутханян. — Не случись пожара, — копейки бы не уступил.
В тот же день Марутханян вызвал Суляна.
— Друг мой, — обратился он к нему, — теперь мы можем купить нефтяные участки. Тебе отойдет пятая доля всей прибыли. Ну-с, посмотрим, как пойдет дело при твоем образовании и при моих деньгах и моем уме!
Через неделю Сулян оставил службу у Алимянов и сделался компаньоном Марутханяна.
Прошли первые дни траура.
Шушаник свыклась с горем и успокоилась. Теперь она все время проводила у Антонины Ивановны, целиком отдавшись работе. Приближались жаркие летние дни, открытие вечерних курсов откладывалось на осень. Антонина Ивановна собиралась отвезти детей на дачу.
Глаза Шушаник всюду искали Микаэла. Часто она навещала приятельницу в тайной надежде встретить его. Между тем Микаэл почему-то перестал бывать у невестки и вообще не показывался нигде. Оказалось, что он перебрался на отдаленные промысла. Что бы это могло значить? Неужели теперь он начинает ее избегать? Неужели право на пренебрежение перешло к нему? Уж не обиделся ли он за то, что Шушаник до сих пор ни единым словом не поблагодарила его? Но разве беспредельная благодарность выражается словами? Разве Микаэл не чувствует перемены в ее душе?
Как-то под вечер Шушаник сидела на балконе. Подбежали племянники и, положив ей на колени детскую книжку, недавно подаренную Антониной Ивановной, просили объяснить картинки. Девушка принялась перелистывать книгу, прижимая к себе головки малышей. Случайно подняв глаза, Шушаник вздрогнула и выронила книгу: в конце двора она заметила Микаэла в группе мастеровых. Левая рука его все еще была подвязана.
Отослав детей, она стала внимательно следить за Микаэлом. Через несколько минут он остался один, медленно поднялся на земляную насыпь и присел на большой камень. Освещенный багряными лучами заходящего солнца, Микаэл показался Шушаник таким же мужественным и прекрасным, как и в тот миг, когда шел, опираясь на руку Чупрова, в облаках густого дыма, озаренный кровавым заревом пожара. Микаэл долго глядел на запад, пока огненный шар не скрылся за отдаленными холмами. Потом он поднялся и направился к квартире Антонины Ивановны. Чем ближе он подходил, тем неодолимей какая-то властная сила тянула к нему Шушаник.
Заметив девушку, Микаэл подошел к ней. Шушаник охватила радостная дрожь, когда она пожала руку своему спасителю. На лице Микаэла теперь уже не было и следа печали, в его глазах не было прежней мрачности, в которой девушке мерещилась скрытая злоба.
— Простите, что до сих пор я не поблагодарила вас, — произнесла она с дрожью в голосе.
— За что?
— И вы еще спрашиваете?..
Это было точным повторением слов, сказанных Микаэлом Шушаник несколько месяцев назад, когда он благодарил ее за ухаживания во время болезни. Тогда Микаэл искал предлога для разговора, теперь — Шушаник.
— Вы спасли отца и дали ему умереть естественной смертью. Вы спасли дядю… Вы…
Шушаник запуталась и не смогла продолжать. По бледному лицу Микаэла пробежала еле заметная ироническая улыбка.
— Я никого не спасал, сударыня, кроме одного. — Кого же?
— Самого себя.
Девушка удивленно взглянула на него.
— Не понимаю, что вы хотите сказать, но я… я обязана вам своей жизнью.
— Нет, сударыня, вы не правы, — воскликнул Микаэл, — спасеньем вашей жизни вы обязаны себе, и только себе! Я же был всего лишь слепым орудием судьбы. Вы позволите? — добавил он, неуверенно взяв ее за локоть.
Шушаник сама хотела бы взять его под руку, но не решилась. Молча шли они, оба занятые своими мыслями.
— Я бы хотел, — заговорил, наконец, Микаэл, — Рассказать вам о том, что случилось всего несколько минут назад. Сидел я на камне и любовался закатом. Передумал я много такого, что меня раньше никогда не занимало. Видите эти темные вышки с их острыми треугольными верхушками, эту смесь пара, дыма и копоти, мрачный колорит всех предметов, людей, животных и птиц, эту грязь и тину — весь страшный адский хаос? Я сравнивал этот хаос с нашей жизнью, с нашей средой, и особенно с моей средой: то же самое, мне думалось, и здесь. Между этими двумя хаосами одна лишь разница: наши промысла, наши заводы сперва рождают дым и копоть, а потом свет; наша же среда пока дает только грязь, полным воплощением которой являюсь я и мне подобные. Вспоминал свою грустную, бессмысленную, пошлую жизнь и чувствовал, что я по горло погряз в ее тине. Помните оскорбления и унижения, что я переносил, и все те нравственные раны, что я причинял другим?.. Потом вспомнились мне все переживания и мысли за последние месяцы. И, охваченный этими путаными мыслями, я, не отрываясь, глядел на закат: оттуда ли ждать нам морального спасения, или свет загорится в глубинах нашего собственного непроницаемого мрака?
Микаэл остановился, с минуту помолчал.
— Заходящее солнце напоминало мне ужасный пожар, и передо мною ярко предстало зрелище, которое никогда, никогда не изгладится из моей памяти. Я слышал отчаянные вопли, щемящие сердце, я видел дитя, рвавшееся, не помня себя, в огонь, чтобы спасти погибающего отца. Помните то мгновенье, когда мой взгляд встретился с парой глаз, умоляющих о помощи? Ах, эти глаза, этот молящий взгляд! Они потрясли меня. Я забыл все на свете, чувствовал лишь, что пробуждаюсь от долгого тяжелого кошмара. Когда я бросился навстречу огню, мне чудилось, что я из мрака бегу к свету. Когда же я увидел себя в опасности, мне казалось, что эта опасность спасает меня от другой, еще более грозной и неотвратимой. Вырвавшись из огня, я ощутил такую душевную легкость, какой никогда не испытывал за двадцать восемь
