Иглы мглы

то был бы общий интерес
взамен сплошных терзаний.
Что мне ответить? Чем мне крыть
подобные запросы?
Не пара рук, тут пара б крыл
могла обезголосеть.
Из-под сапог летела пыль.
Был уголь здешней метой…
Я по дороге ей купил
пирожное, конфеты…
Была дорога далека.
К тому ж с шоссе ни шагу.
Сейчас легко с черновика
на белую бумагу
перенести путь с грузом пут
под леденящим ветром,
когда машины рядом рвут
тугие километры.
О, как же ныла и кляла
мою страстишку дочка!
А я молил: вот до угла,
потом до бугорочка
дойди… И встанет Городня
веселыми домами,
и оба-двое мы, родня,
пройдем меж их рядами.
Так и случилось… Важен пыл
не только для таланта,
но — цель достичь. И я купил
словарик музыканта.
Потом, куда душа звала,
давным-давно не в ссоре,
прошли мы к церкви, что была,
конечно, на запоре.
Сверкали златом купола,
и небо было чище
над скромной тропкой, что вела
на местное кладбище.
Там бомж и протоиерей,
крестьяне и солдаты
лежали рядом; их тесней
объединяли даты.
Они одни видали сны,
в верховье Волги жили…
Мы тоже веточку сосны
на холмик положили.
За описанье не берусь
обратного маршрута;
но приоткрылась дочке Русь
хотя бы на минуту.
Я думаю, что поняла
она (я, впрочем, тоже):
дорога — к Родине вела,
пугая бездорожьем.
И надо не бояться зим,
идти с открытым сердцем,
найдется книжный магазин,
где можно отогреться.
Найдется красное крыльцо,
где не важна монета;
найдется красное словцо
не только для привета.

26.12.1986

ВДРУГОРЯДЬ

Л. Ю.

Славно все же бывает на свете
вспоминается то, что забыл…
Я вдругорядь товарища встретил,
словно в юность фрамугу открыл.
Мы полвечера с ним говорили
про обиды давнишние, но
чай не пили и кофе не пили,
и не пили сухое вино.
Черт ли выкинул это коленце
или ангел убавил вину…
Показал он мне сына-младенца,
поглядел я на третью жену.
Чуть заметил, не трогая, книги;
и растрогали нас не стихи,
а какие-то давние миги
и нелепые наши грехи.
Я бубнил про наветы и сплетни,
он талдычил, что надо худеть,
чтобы новое тысячелетье
без одышки легко одолеть.
Мне за сорок, ему скоро сорок,
а мы, вроде болтливых сорок,
о приятелях давних и спорах
раскричались, забывши про срок.
Между тем кукарекнула полночь,
мне пришлось собираться домой;
друг и тут деликатную помощь
оказал, проводив по прямой.
Лишь в автобусном коробе гулком
понял я, что который уж год