Иглы мглы

о том, что Русь сгубила бритва;
и новомодная молитва,
быть может, попадет в печать
(сулит такую благодать
умов редакторских ловитва).
Но я 'как все'. И дам 'на чай'
кусочек лунного металла.
В словах порою проку мало.
'Привет, товарищ! Не скучай!'
А то, что сердце умолчало,
мелькнет во взгляде невзначай.

28.05.

ИЗ ЦИКЛА 'ЧЕРНЫЕ СТИХИ'

1
И я мечтал о невозможном,
и мне хотелось в вихре лет
оставить ясный и тревожный,
и празднично-веселый след.
Но шли года, и жизнь тянулась,
как вол в грузнеющем ярме;
когда на миг душа очнулась
сидел я по уши в дерьме.
И чем сильней ко свету рвался,
тем глубже увязал в грязи;
капкан испытанный попался:
теперь лежи и кал грызи.
Повсюду фальшь; везде трясина;
и нет спасения во мгле;
я не оставлю даже сына
на этой воющей Земле.
Ну что ж, я в мир пришел, безродный;
изгоем жил и в срок уйду,
чтоб утолить позыв голодный
Земли в горячечном бреду.
В последних судорогах оба
познаем мировой озноб,
меня родившая утроба
и безотказный вечный гроб.

2
Когда придет пора держать ответ
перед судом собравшихся пророков,
спасения не жду; прощенья нет
вместилищу столь мерзостных пороков.
Я лгал и крал, блудил и убивал,
не почитал святых и лицемерил;
все сущее бесовской меркой мерил,
и мне заказан райский сеновал.
Все перечислю смертные грехи;
введенный в искушение большое,
вдруг вспомню: есть с в я т о е за душою
про черный день есть черные стихи.
Я в них свой век ничуть не очернил,
лишь все цвета расставил по заслугам;
и Бог простит за это фальшь и ругань
и выдаст в ад мне скляночку чернил.
Чтоб изредка средь смрада и огня
в какой-нибудь землянке под Зарайском
вдруг рифма вырывалась из меня
о чем-то чистом, неземном и райском.

20.06.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

1
Проснуться. Выглянуть в окно:
куда как голо.
Все позади, в давным-давно,
семья и школа.
Безлюдны пермские дворы
перед рассветом.
Природы скудные дары
разрыты ветром.
И ты сегодня одинок.
Продут. Продулся.
Но все-таки не сбили с ног.
Ты встал. Обулся.
Привычно к выходу идешь,
находишь выход.
Уже больших удач не ждешь,
тем паче выгод.
Ты мужество растишь в себе
не подчиняться
течению, слепой судьбе,
чинам и святцам.
И тем тяжеле взгляд назад,
набрякли веки.
Ты ничего не знаешь, брат, о человеке,
который на тебя глядит
из тьмы былого.
Он ничего не говорит.
Молчит. Ни слова.