– Пришли. В этом помещении прямо на полу лежали груды тряпья, очевидно собранного на помойках, стулья без спинок служили столами. На них стояли одноразовые пластиковые стаканы, тарелки. Было даже насколько вилок. Все это освещала тусклая электрическая лампочка, которой соорудили из газеты подобие абажура. Из угла доносилось чье-то натужное сопение и хриплый кашель. Еще где-то храпели. Не сразу Тихон понял, что за ним наблюдают. Но внезапно его глаза выделили на фоне тряпок что-то чужеродное. С первого взгляда это можно было принять за пуговицы, но они пошевелились, под ними открылся беззубый рот и смачно зевнул.
– Шо за пашшажир? – Сказал этот рот. Теперь Тихон рассмотрел, что это закутанный до бровей старик. Его борода и волосы сливались с фоном, и найти его целиком было сродни разглядыванию загадочной картинки: найди среди тряпок человека. Присев на ящик, который показался Коростылеву наименее грязным, он смахнул со стула все тарелки, расстелил газету и поставил на нее бутылку. Коля пристроился рядом.
– Ну, чо? Побазарим? – Спросил Коростылев.
– Отчего ж не побазарить. – Осклабился Коля:
– Разливай. Пока Тихон открывал «Московскую», старик-бомж что-то прошамкал.
– Отвали, старый! – Шикнул на него Коля:
– Ишь ты, водки захотел! Перебьешься… Старик опять зашлепал губами, недовольно заворочался.
– Не обращай на него внимания, – Повернулся Коля к Коростылеву:
– У него ноги гниют, вот и не выходит. Все сдохнуть никак не может. Лежит, как бревно. Кормишь его, срать носишь, а пользы нет… На это старый бомж гневно замахал руками и запустил в Колю пустой консервной банкой. Снаряд пролетел мимо, ударился о стену и затерялся в чьей-то постели. Тихону водки для умирающего было не жалко. Но образ «мокрушника» не давал это сделать напрямую, и Шрам решил подождать, пока не представится удобный случай.
– Ну что, давай! – Коля протягивал Тихону стакан. Налив его почти доверху, Коростылев плеснул слегка себе:
– За знакомство. Не ответив, Коля приложился к стакану и в два глотка его опустошил. Тихон лишь символически пригубил.
– Эх, хороша, подлюка! – Выдохнул Коля:
– Как, говоришь, твоего друга-то величают?
– Бешеный.
– Слыхал… – Очевидно, спиртное действительно радикально улучшило память бомжа.
– Чего слыхал?
– Шоркался он тут… К Кривому подкатывал. К Шмуле.
– А где они?
– Кто ж их знает? – Пожал плечами бомж. Тихон скорее угадал, чем увидел это движение.
– Они с Казанского. Там их территория. Там и искать надо.
– Да пиждишь ты вшо! – Вдруг необычно ясно послышалось с места, где лежал старик.
– Заглохни! – Крикнул Коля и встал, собираясь делом заставить молчать не в меру разговорчивого бомжа.
– Сядь! – Рявкнул Тихон:
– Говори, старый.
– Этот твой Пэшэный тут уж нешколько дней ошиваетша. – Быстро заговорил старик:
– Колька шам говорил, што и ш ним он рашговаривал. Токо Колька трушоват. Ноги у него пока быштрые, вот и косит под шмелого… А Бэшэный какое-то дело шадумал. Наших подбивает. Обешшал жаплатить хорошо…
– Та-ак! – Тихон, прищурившись, посмотрел на Колю. Тот съежился под взглядом Шрама и попытался бочком соскользнуть со своего ящика.
– Сидеть, я сказал! Бомж замер. Взяв водку, Коростылев подошел к старику и протянул ему бутылку. Из тряпья вылезла тонкая рука, покрытая нарывами и коростой, и схватила подарок. Приложив горлышко к губам, бомж довольно забулькал.
– А с тобой, фуфлогон, я сейчас по-серьезняку базарить буду. – Зловеще оскалил зубы Тихон:
– А будешь туфту пороть, я твои быстрые ноги повыдергаю! Понял!?
– А ты меня на «понял» не бери! Бешеный – мужик круче тебя будет. – Огрызнулся Коля.
– Круче?! – Расхохотался Коростылев:
– А ты это видел? Тихон резкими движениями стал разматывать бинт на среднем пальце. Оторвав последний слой вместе с прилипшей коркой крови, он показал Коле свежую наколку: перстень с проколотым кинжалом пиковой мастью. Половина пики была черной.
– Въезжаешь? Бомж судорожно закивал.
– Свести тут хотел… – Пробормотал под нос Тихон так, чтобы Коля точно расслышал его слова.
– А вот пригодилось… И добавил, уже громко:
– Выкладывай!
III. БЕШЕНЫЙ И БОМЖИ.
