разбирать оставшиеся.
В этой пачке все бумаги оказались на кодтерпин. Семарь-Здрахарь несколько секунд разглядывал каждый, оценивая его мазовость, и, или отшвыривал в сторону, или оставлял перед собой.
Из нескольких сотен бланков, заслуживающих внимания терок оказалось штук десять.
Перевернувшись, Семарь-Здрахарь сел и подцепил следующую пачку.
Стемнело. Семарь-Здрахарь сидел, обложенный рецептами и перебирал их с максимально возможной скоростью. Его сумка уже наполовину была забита. Когда потемнело так, что разбирать надписи на рецептах стало невозможным, он встал. Несколько раз прошелся по помещению, разминаясь. Покурил.
Вскоре он вышел из разрушенной аптеки, с трудом переставляя ноги, волоча за собой тяжеленную сумищу, и радуясь, что надыбанных терок ему хватит на несколько месяцев непрерывного зашира.
ВЫЕЗДНОЙ ДЖЕФ-СЕЙШЕН.
– Напевал Блим Кололей, держа на коленях стрем-пакет, сидя при этом в автобусе, который направлялся в район, который Блим Кололей избрал для очередного выездного джеф-сейшена.
В принципе, по причине стремности хаты, многие шировые избирают для ублаготворения полевую форму работы. Но варить шнягу в лесу и мульку в парадняке – это совершенно разные вещи. Для первого нарк должен заблаговременно снарядиться всеми компонентами, а для полевого джеф-сейшена все что надо можно нааскать или купить на месте. Кроме, разумеется, набора шариковых ручек разных оттенков, которыми пишутся терки.
Но выездному джеф-сейшену предшествует и другая предварительная работа. На полу расстилается карта Москвы и на ней, в выбранном районе, отмечаются кружочками и крестиками все драги и полукаличные, по справочнику. После этого выбирается оптимальный маршрут, и торчок готов в путь.
Так и у Блима Кололея в стрем-пакете лежала такая карта. Но она бывала нужна только для первой или второй тусовки. В следующие разы местность запоминалась, и пособия по прохождению маршрута Великого Джефого Пути были уже излишними.
Кроме карты, стрем-пакет содержал полный комплект джефого торчка. Блиму Кололею было легче таскать с собой лишние полколо, чем постоянно аскать по параднякам усусь, бесконечно отвечая на идиотские вопросы жильцов.
– Пел про себя Блим Кололей, лишь слегка переиначивая слова знакомой песни. У него было приподнятое настроение, ибо автобусная остановка была рядом с полукаличной, а на ее помоечке нашлись терки, одну из которых Блим Кололей заполнил и теперь шел вырубать джеф.
Район действительно оказался классным. В первой же драге Блима Кололея отоварили. Правда один из пузырей оказался «негро вигро», темного стекла, и полезной жидкости в нем явно было меньше, чем положенные десять кубов.
Выбрав подходящую домину, Блим Кололей поднялся на лифте к последнему этажу, вышел на черную лестницу и расположился на ступеньках. Бодяжить.
Чуть ли не в голос распевал Блим Кололей, бодяжа жидкость в темном пузырьке. Но когда он это ширнул, он не почувствовал обычного действия. Прихода не было, зато на языке появился четкий вкус корвалола. И Блим Кололей понял, что его наебали. Но остался второй фуфырь. Он немедленно пошел в дело.
Приход от этого пузырька превзошел все ожидания. Блим Кололей, как был, с задранным рукавом и баяном в другой руке улегся на ступеньках, смежив веки.
Вдруг послышались чьи-то шаги. Двое поднимались по лестнице к пролету, на котором приходовался Блим Кололей. Поняв, что он все равно не успеет собрать стрем-пакет, и собственного постремания не избежать, Блим Кололей решил не реагировать, и наслаждаться таской пока это возможно.
Но, странное дело, эти двое прошли мимо. Они аккуратно перешагнули через разложенные на носовом платке баяны и прочую аппаратуру и пошли дальше. Заскрипела железная дверь, и вновь послышались приглушенные, что-то обсуждающие голоса.
Блим Кололей расслабился. Если не постремали сразу, значит, не постремают вообще. Он открыл глаза, сел и закурил.
Вскоре опять скрипнула дверь. На верхней площадке появились двое. Мужик в ватнике и тетка.
– А, – Радостно осклабился мужик, – Очухался?
Блим Кололей кивнул.
– Колешься? – Спросила тетка.
Прокашлявшись, Блим Кололей хрипло сказал:
– Ага…
Мужик и тетка стали спускаться, при этом мужик лыбился и подмигивал:
– А мы-то идем лифт чинить и тебя видим. Лежишь и не дышишь. Думали ментов вызывать надо. Помер наркоман. Ан нет. Живой!
Чем это ты колешься-то?
