пускали кубические и четырехмерные корни, размножались делением или почкованием и поглощали свои выделения.
В конце, их так и осталось четверо, но ни были уже другими, прошедшие сквозь ширку, как через строй шприцрутенов, видевшие то, что непоказуемо трезвому взгляду, слышавшие песни, звучащие из ниоткуда в никуда, чувствовавшие внутренними поверхностями своих вен и артерий сладостные прикосновения вихрей, взмучивавших их эритроциты.
Четверо их было. Четверо…
Блим Кололей, Семарь-Здрахарь, Машина Коленика Ввеновна и Зоя Чумовоззз. А кроме них – еще две банки, баночки, баклажки странной коричневатой жидкости, пахнущей спиртом и приторным восточным ароматом. Каждый из этих пузырьков имел собственное имя. Оно было одним и тем же: Солутан.
Все они собрались здесь, на заброшенной хате для самого прекрасного, с их точек зрения, ритуала – вмазки винтом.
Был полдень. Солнце пряталось за редкими клочкастыми облаками, стремаясь смотреть на происходящее, вдруг повяжут и поволокут в ментовку за недоносительство, а там надают пиздюлей так, что пол морды будет в пятнах пониженной температуры…
На кухне, с облезлым столом, воняющей блевотиной мойкой, газовой плитой, покрытой подтеками сгоревшего жира и одинокой кастрюлей, собрались все четверо. Солутаны стояли на столе и ласково посверкивали стеклянными боками.
Заправлял ритуалом Семарь-Здрахарь. Как самому опытному, ему присвоили звание Заслуженный Варщик Совка и окрестностей.
– Бадью. – Приказал Семарь-Здрахарь. Его тихий голос пронесся по квартире, вызывая суматоху среди тараканов и фараоновых муравьев. Это вообще было первое слово, сказанное в этом помещении за последние несколько месяцев. Поэтому, после недолгих совещаний, энтомоиды выслали разведчика. Посмотреть…
Расталкивая баб, Блим Кололей ринулся к стрем-пакету и извлек из него бадью, прокопченную эмалированную мисочку. Сегодня Блим Кололей был подмогалой. Вторым человеком после варщика. Коленика и Зоя были просто бабами-подставлялками. Полезных функций они не несли и годились лишь на то, чтобы глазеть, да протягивать руку, когда подойдет их очередь ширяться.
Передав мисочку Семарю-Здрахарю, Блим Кололей зашуршал в углу, раскладывая на газетке содержимое стрем-пакета. Семарь-Здрахарь придирчиво осмотрел поданный ему предмет. Пощупал, перевернул. Заметил внутри на донышке какую-то, невидимую посторонним грязь, и раздалось следующее слово:
– Помыть.
Он, не глядя, бросил плошку через плечо, уверенный, что бабы ее поймают и исполнят приказанное. Пока журчала вода в мойке, Семарь-Здрахарь медленно отвинчивал пробочки с Солутанов.
Вновь на арене действия появилась миска. Не проверяя добросовестность работы, Семарь-Здрахарь опорожнил в нее содержимое обоих пузырьков.
– Машину с водой.
Вылив в каждый из порожних пузырьков по кубу, варщик встряхнул их, прикрывая горлышки большими пальцами, и вылил смывки в бадью.
Щелчок зажигалки. Жидкость синими язычками занялась с одного края, секунда, и оранжевое пламя бушует на всей поверхности горящего солутана. Бабы, не отрываясь следившие за манипуляциями Семаря- Здрахаря, невольно отпрянули.
– Чего, страшно?
– А там что надо не сгорит? – Подалась вперед Машина Коленика Ввеновна и попыталась заглянуть через край мисочки.
Но Семарь-Здрахарь уже был поглощен процессом и не отреагировал.
– Все пучком. – Подал голос Блим Кололей. – Что надо – останется, что не надо – сгорит…
Бабы качали головами, поражаясь мудрости и целесообразности годами оттачивавшегося ритуала.
– И вообще, – Блим Кололей оценивающе оглядел баб, – Шли бы вы отсюда. В комнате посидели, что ли?.. А то мешаться будете…
– Но интересно же… – Попыталась возразить Зоя Чумовоззз.
– Ничего интересного, вонь одна. – Не поворачиваясь, изрек Семарь-Здрахарь. После такого спорить было бессмысленно, и женщины удалились. Блим Кололей закрыл за ними кухонную дверь с выбитым стеклом, преграду символическую, но непроходимую.
– Надо будет – позовем. – Выкрикнул в пространство Блим Кололей, но на эту реплику никто не обратил внимания.
Варка винта продолжалась…
Варка винта – настоящий алхимическй ритуал. Он требует особого настроя и сосредоточения. Он обрастает приметами и суевериями, у каждого варщика своими. Многие не признают группового творчества. Винт, говорят они, должен нести отпечаток личности одного, а не многих. А если шмыгаться будут кодлой? – возражают ему, и бессмысленный спор продолжается.
Варка винта – процесс многостадийный. Бедный, ни в чем не повинный алкалоид эфедрин, милый и улыбающийся, подвегают воздействию кислот, щелочей, бензина, толуола, ацетона, Стендаля, немудрено, что после таких передряг бедняга звереет, и становится похож на многохвостого монстра, в каждой из конечностей у него колючка, на которую он насаживает жертвы тяги к наркотическому наслаждению. Они не чувствуют, что на крючке у первитина, пока он сам не даст об этом знать. И тогда…
– Ну, скоро там?
Это Зоя Чумовоззз не выдерживает тягот ожидания и пытается прорваться на кухню. Там Семарь-
