А я вдруг подумал: а хули они там ползают? Ну, мало ли, что она – глюка. Что, у глюки разве цели своей быть не может? Да, наверняка есть какая-то цель, мне пока что неизвестная.
И стал я к глюкам приглядываться, дабы глючную цель просечь.
И вот что углядел.
Эти глюки в натуре не за просто так лазают. У них, типа, соревнования. Кто выше всех залезет. И не просто выше всех, а, до кучи, еще и на самую тонкую ветку. А чтобы доказательство этого подвига было – они на кончиках веток ленточки повязывают.
И, причем, чего удумали-то! Ветки тонкие. На такой не то что глюка, муха с крылами едва усидит. Качается ведь все на ветру. Так эти глюки стали ветки по несколько связывать. Для крепости и устойчивости. У них же веревок с собой немеряно. А как спускаются – узлы развязывают – и ветки опять свободны.
А другие глюки, так те мухлевать начали.
Цель-то какая? Ленточку как можно выше повязать. Так эти хитрые глюки высоко не забираются. Они залезут, а потом ветку к себе изгибают, привязывают ленточку на макушку – и считай выиграли.
Но судьи их за это дрючить стали.
Так они и тут вывернулись. Сделали себе манипуляторы из палок. Подберутся поближе к макушке дерева, манипуляторы подымут – и завязывают узелки метров на несколько выше, чем они реально сидят. С земли-то, где судьи, плохо видно.
Вот такой спорт заебательский.
Я много народу на него сподвигнуть хотел. Соревнования устроить. Но, чего-то никто не подписался…»
Респондент – Блим Кололей. Винторечинск, ул. Кислотно-щелочной экстракции.
Записал Семарь-Здрахарь. 3-я Этновинтологическая экспедиция.
«А я видел, как менты на дереве целую станцию космического слежения развернули. Антенны, там, лазеры…
А чего ещё?
Ещё – всё!»
Респондент – Шантор Червиц. Прибрежный Винтай. Ул. Промышленного ширяния.
Записал Семарь-Здрахарь. 3-я Этновинтологическая экспедиция.
«Смотрю на стену дома напротив. Четырнадцатиэтажка с балконами. Этажей – четырнадцать, а балконов – пятнадцать. Один – чердачный.
И вижу – на предпоследнем этаже какой-то мелкий тусует. Выглядывает вниз. И вдруг – залезает он на парапет и ползет вверх, по стенке. На чердачный балкон. Гнида такая!
Я, понимаешь, лекции по литературоведению читаю, в фондах всяких участвую, а он, гнусь такая, по стенкам ползает, поганец! Глаза его бесстыжие. Ненавижу!
Пролез на чердак и нет его. Не видно. Лишь вылетают сонмами оттуда голуби – народные мстители.
Ненавижу голубей! Когда мне поставят памятник – обосрут ведь с ног до головы и не только критики, но и они, твари лётающие тут и сям.
Но вот мелкий появился снова. Держит в руках что-то непонятное. И сызнова, ползком по стенке, теперь уже спускается к себе обратно. Гадина-то какая редкостная! Падаль!
Но греховно роптать мне, запертому в башне из костей убиенных жыдами слоников. Отрыв от массы народной – не дается даром. Вот и приходится мне наблюдать, – кушаючи рисовые шарики, – нанаписанные мною жизненные эпопеи.
Но ребенок, прихвативши своих сподвижников, вновь отправился в путешествие по стенам родимого обиталища. Ползут они, как мураши, или курс доллара. Стремительно – не остановить – не углядеть – не измерить всей глубины и шири падения рублевого. Идет процесс странный.
Не замести всяким пургам наши тюбетейки и кипы! Ползут мальчики кровавые в глазах и по стенам. Ползут, родимые. И гоним сами мы пурги по мечетям и аулам, по фескам и синагогам, по чалмам и дацанам… Не ведая, что за дети термитами многогрешными ползают туда-сюда на чердак и обратно по стене панельной…»
Респондент – Семарь-Здрахарь. Москва, 5-й Первитиновый тупик.
Записал Чевеид Снатайко. 3-я Этновинтологическая экспедиция.
33. По местам боевой славы.
– Му-у-ульки хочу! – выл Навотно Стоечко. – Мули! Мулечки…
– А нэту! – ядовито ответствовал Седайко Стюмчек.
– У! Дибливые фармаки! – Навотно Стоечко показал «козу» в сторону ближайшего и последнего на этот день драгстера, где ему в очередной, двадцатый, не меньше, раз отказали в выдаче солюцио эфедрини гидрохлориди трехпроцентови двадцать-ноль. Силов на передвижение в пространстве уже не было и наркоши сидели на лавочке у подъезда, обломанные, с чешущимися изнутри веняками и неублаготворенными торчилами. Нестремный с виду стрем-пакет стоял между ними. Но не судьба была ему вступить в действие. Не судьба…
– Бля, ну что же делать-то? – Навотно Стоечко раздвинул двумя пальцами шов на рубашке перед манжетой. Посмотрел на свой центряк, где виднелись уже совсем покоричневевшие и готовые в любой момент отвалиться коросточки от последних вмазок.
