Ах, так!.. Злоехидно подумал Блим Кололей. Доказательств его измышлений ему уже не требовалось, и он, ничтоже сумнявшись, забодяжил еще четыре стекляшки.
Вмазавшись и приходнувшись, Блим Кололей, для успокоения совести позвонил домой Кларе Керогаззз, нарвался на ее матушку, получил отлуп и утвердился в худших предположениях. Он принялся бродить по комнате, потрясать кулаками и костерить последними словами эту проширяную блядину.
Следующий день успокоения так же не принес. В банке на Пушке Блима Кололея отдибили самым позорным образом. Тетка, которой он сунул тщательно склеенные сотенные, на которые, заморочившись, извел несколько метров прозрачного скотча, едва глянула на эти бумажки и швырнула их обратно.
– На них нет номеров. Без номеров не принимаем.
Теперь Блиму Кололею стала понятна история появления этих клочков в помойке и причина образования в них одинаковых дырок. Врач-рвач, получив взятку и решивший показать свою неподкупность, изорвал деньги и демонстративно выкинул их в корзину. Когда посетитель-проситель, обломанный, ушел, лепила, покопавшись в мусоре, отделил клочки с номерами, а все остальное, за ненадобностью, пошло в парашу.
– А одни номера можно обменять? – Поинтересовался Блим Кололей.
– Одни номера можно. – Подтвердила тетка его предположения.
Все события этого дна оказались такими же обломными. Вырубить ни хуя не удалось, врачуги, падали воняющие, прекратили выкидывать терки, в драгах тетки изымали мазовые вытерки и кричали, что по подделкам не выдадут и вообще, ментов сейчас вызовут.
Вечер тоже был бы безмазовым, если бы не оставшиеся стекла джефа. Забодяжив последние, Блим Кололей с трудом ширнулся, сделав себе с полдюжины новых дырок, слегка поторчал и отправился на боковую.
Вскоре жизнь Блима Кололея наладилась. Он смог, наконец, вырубить, познакомился с хипповкой, которую подсадил на мульку. До того она торчала на каких-то мерзких колесах. И вдруг…
– Привет, это я. – Раздался в телефонной трубке голос Клары Керогаззз. – Я очень быстро. Я загремела в семнашку. Свинтили в каличной рядом с тобой. Теперь слушай внимательно. Стрем-пакет под кустом у следующего дома. Понял? Я как жопой почуяла, спрятала его. А то бы отмели.
– Под каким кустом? – Спросил Блим Кололей.
– Центральным. Ну, все, сюда идут. Пока.
– Пока… – Произнес Блим Кололей в отбойные гудки.
Он моментально оделся и почти побежал к своей районной драге. Конечно, вероятность того, что спрятанный стрем-пакет не нашли за те две недели, что прошли со дня пропажи Клары Керогаззз, была исчезающе мала, но Блим Кололей не терял надежды.
Бабки, живущие в доме рядом с терочной, могли видеть как странного вида молодой человек с излишне длинным хайером ползает на коленях под кустами.
Дети, живущие в доме рядом с каличной, могли видеть, как странного вида молодой человек в излишне вытертых джинсах прыгает от радости, держа в руках рваный целлофановый пакет.
Мужики и бабы, живущие в доме рядом с драгой, могли видеть, как странного вида молодой человек с излишне исколотыми веняками несется прочь от их дома.
Дома Блим Кололей проинспектировал содержимое целлофанового пакета. Внутри оказался серый бумажный кулек, в каких продают сахар на вес. Из него выпали два полных двадцатикубовых пузыря. И, хотя этикетки на них стерлись, процентное содержание полезного вещества внутри сомнений не вызывало. Следом на свет появилась старая знакомая банка из-под JPS. На ней сидели две улитки, облюбовавшие стрем-пакет для занятия еблей. Смахнув их, Блим Кололей вскрыл коробку. Внутри все было по-прежнему. Баяны, вата, пузырьки…
Через десять минут, поминая Клару Керогаззз добрым словом, Блим Кололей уже загонял в веняк пять квадратов пиздатой трехпроцентной мульки.
Улица мертвых наркоманов.
Они есть везде. В каждом городе, в котором торчат.
Их много. Очень много. Гораздо больше, чем я знаю, или вы, не вкушавшие кайфа и ломок, можете себе представить.
Но для меня она одна. Одна такая. Она извилиста, как Великий Джефой путь, и так же не имеет конца. Но Улица Мертвых Наркоманов проходит не по драгам, а по дворам тех, кто уже никогда не возьмет баян, не впустит в него контроль и не шепнет:
– Прихо-од!..
Она, если разобраться, проходит вообще по всем дворам тех, кто торчал, торчит, или будет торчать. И не важно, сдохнут они под колесами незамеченной тачки, или наебнувшись из окна, или вмазав себе крутой передоз. Они уже наркоты. И их место там. На Улице Мертвых Наркоманов. Ибо заурядный жмурик и жмурик-торчок – это две разных породы трупаков.
Простой мертвец, обычно, не умирал до того ни разу. Торчок же за годы широк имеет такой мощный опыт откидывания копыт, что переход из живого состояния в мертвое, мало что для него значит. И в загробном мире он найдет, чем втереться. А если ебаные эзотерики лишь гонят про него, так не один ли хуй?
Улица Мертвых Наркоманов… Есть у нее один махонький отрезок, который я помню лучше, чем весь остальной город. На нем жили Чевеид Снатайко, Семарь-Здрахарь, Навотно Стоечко, Седайко Стюмчек и Шантор Червиц… Теперь они остались только в моей памяти. Ну, не только моей, еще много чьей, но лишь я знал их так, как знал я, и отъебитесь с прочими дешевыми и дорогими сентенциями!
Чевеид Снатайко. Я еду на троллейбусе мимо твоего дома. В моих руках бутылка третьей «Балтики». Я прикладываюсь к ней, поминая тебя… Окошко на втором этаже светится, как ни в чем не бывало, но тебя за ним давно нет. Ты умер от заражения крови, ширнувшись какой-то дрянью.
