поступало.
У Рыбака, конечно, имелся и сотовый телефон, но мафиози не доверял технике, резонно считая, что любую связь можно прослушать и отдавал предпочтение личным встречам. Сама же его камера была свободна от “жучков”. Её досконально проверил приглашённый с “воли” специалист, который оставил старику детектор и научил с ним обращаться. Это влетело в немалую сумму, но Рыбак уже не был так стеснён в средствах, как в самом начале заключения.
Вчера Кикоз сообщил, что Дарофеев уже два дня как пропал. Его не было ни дома, ни на работе, в Центре Традиционной Народной медицины, ни на той квартире, где он обычно вёл приём пациентов. Это сообщение насторожило Рыбака. Такое исчезновение могло означать, впрочем, что угодно. Но старый мафиози шестым чувством понял, что здесь что-то неладно. Пономарь мог испариться только в одном случае – если ему угрожала какая-то опасность. Следовательно – кто-то объявил сезон охоты на Дарофеева. А это не вписывалось в рыбаковские планы мести.
Размышления вора в законе прервал стук в дверь камеры. Стучали как “вертухаи”, охранники, железом по железу, используя для этого ключ от камеры. Но те колотили по двери изо всех сил, этот же стук был какой-то неуверенный.
Рыбак встал с дивана, подошёл к двери. Глазок показывал темноту, резиновая нашлёпка оставалась на месте.
– Кто? – Недовольно спросил Рыбак. – Блямбу откинь!
Через мгновение заслоняющая обзор преграда была сдвинута и мафиози увидел, что за дверью стоит мужик в чёрной робе из “хозобоза”, через плечо у него висела объёмистая брезентовая сумка.
– Сантехник. – Ответил пришедший. – Прокладку менять.
Кран у Рыбака действительно подтекал, но, поскольку раковина находилась в другой “комнате”, за толстую стену звук падающих капель не проникал.
Отодвинув засов, мафиози открыл дверь. В камеру вступил зек, и Рыбак понял, чем тот стучал. В руке хозобозника был зажат массивный гаечный ключ.
В следующее мгновение мужик размахнулся и лишь отменная реакция Рыбака, отступившего в последний момент, спасла ему жизнь. Металлическая дубинка просвистела там, где мгновение назад была голова мафиози.
Несмотря на то, что старик недавно разменял восьмой десяток, он был в хорошей физической форме. Лишь однажды, в молодости, ему попался противник, который смог в честном поединке сломать Рыбаку нос. Но и расплата за причинённое увечье была соответствующей.
Сейчас же речи о честной драке не шло. Пришелец явно хотел убить мафиози, и тот не стал стесняться в средствах самозащиты.
Воспользовавшись тем, что от сильного замаха мужика чуть развернуло, Рыбак точным движением ударил того ногой в пах. Хозобозник выронил гаечный ключ и начал складываться пополам, этого и ждал мафиози. Он с силой врезал ногой по двери, мужик, всё ещё стоявший в проёме, должен был получить ею по лбу и вылететь в тюремный коридор. Но убийца согнулся быстрее, чем мог предположить Рыбак и случилось так, что шея мужика оказалась зажата между тяжёлой дверью и косяком.
Послышался громкий хруст. Дверь пошла назад и через мгновение мафиози увидел, что он сделал.
Шея нападавшего оказалась почти перерублена. Голова хозобозника обвисла. Сам он ещё мгновение стоял на ногах и потом упал так, что его голова оказалась накрыта мёртвым телом. На линолеуме камеры начала растекаться багровая лужа.
ГЛАВА 1
На мгновение ему показалось, что если он откроет глаза, то увидит над собой чёрный потолок. Чёрный, как беззвёздное ночное небо.
Но проверять подозрение не хотелось. Веки словно приросли одно к другому и разлепить их можно было лишь с колоссальным трудом.
Да и зачем куда-то смотреть, если и с закрытыми глазами он чувствовал себя совершенно великолепно. И это было странным. Невозможно просто так пребывать в такой полной эйфории и одновременно быть совершенно спокойным.
Противоречие это иногда всплывало в его мозгу, но как только он пытался его разрешить, мысли, словно сами собой перескакивали на что-то другое. Это возбуждало другое подозрение, что он не может сконцентрироваться, но и его постигала судьба всех серьёзных мыслей: они уплывали и забывались, оставляя после себя лишь смутное ощущение нереальности всего происходящего.
Впрочем, не происходило ровным счётом ничего, заслуживающее его внимания.
Его окружала полнейшая тишина. В ней, если прислушаться, можно было вычленить и звуки проезжающих машин, чьи-то разговоры, далёкую музыку. Но ни на чём из этого невозможно было задержать внимание.
Вдруг он почувствовал какой-то дискомфорт. В таком блаженном состоянии и неудобство оказалось крайне приятным. Центр, из которого исходило это новое ощущение, был живот. Он наслаждался состоянием голода, которое дарил ему пустой желудок.
Послышался скрип отпираемой двери, шаркающие шаги, шелестящее дыхание.
Он почувствовал, что его верхняя часть приподнимается, занимая почти вертикальное положение.
– Давай, милок, покушаем… – Раздался ласковый женский голос.
Глаза открылись сами собой. Перед ним суетилась старушка в белом медицинском халате. Её быстрые движения не давали понять, что она делает, но запахи говорили о том, что его дискомфорт скоро пройдёт. Это были запахи пищи.
Не в силах уследить за движениями санитарки, он вновь смежил веки и тут же почувствовал прикосновение к губам. Нижняя челюсть поползла вниз, и в его рот влился тёплый бульон. Проглотив первую ложку, он вдруг понял, что это недостойно. Почему его, здорового мужика, кормят с ложечки?
