королевские регламенты, юридически закрепляя мужское господствующее положение в большом дворцовом церемониале, и именно в расчете на мужское общество создается малофункциональная структуре двора королевы. Более того, в этом обществе просле-[198]живается очевидная тенденция наследования должностей и превращения их в часть семейной собственности, аналогичная положению в доме короля.
Вместе с тем это мужское господство было относительным, поскольку королевы сумели добиться самостоятельности «дамского двора», который стал играть важную политическую роль, увеличиваться численно и совершенствоваться структурно. Очевидно, что «дамский двор» имел гораздо большее значение в доме королевы, чем мужской. Современники зачастую отождествляли его с двором королевы вообще.
Отчасти отстраненные от участия в церемониальной жизни дома королевы, отчасти избегающие ее сами, служащие при королеве мужчины тем не менее были вовлечены в большой дворцовый церемониал. Король не мог обидеть тех, кого сам взял на службу в дом своей жены и в ком он весьма нуждался, так как не мог допустить экспансии «дамского двора» свыше того, что уже было осуществлено. Впрочем, с укреплением абсолютизма и ростом двора борьба за посты только усилилась.
Конфликт внутри дома королевы стал в целом одной из характерных черт французского двора эпохи раннего Нового времени, разрешить который смогла только Французская революция.[199]
4.4 СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ 1637 ГОДА
«Дело» Анны Австрийской — это заговор королевы и ее сторонников, раскрытый Ришелье в 1637 г., подробным образом расследованный дознавателями министра и дошедший до нас во всех подробностях благодаря прекрасно сохранившейся документации. Этот заговор явился самым критическим моментом в жизни как самой королевы, так и ее двора.
1637 год вообще был тяжелым годом для Франции — продолжалась изнурительная война с коалицией Габсбургов — Империей и Испанией. Эта борьба являлась заключительной фазой Тридцатилетнего конфликта в Европе, где решались судьбы давнего противостояния Франции и Испании и от исхода которого зависела политическая гегемония на континенте. До конца 1630-х годов инициатива продолжала оставаться в руках противников Франции.
Многочисленные брачные союзы между французским и испанским королевскими домами в XVI- XVII вв. лишь на короткое время снимали напряжение и дух противоборства между двумя сторонами, поскольку испанцы связывали с этими альянсами надежды на последующее заключение мира и союза[200]c Францией и, соответственно, упрочение своего лидирующего положения в Европе, а французы рассматривали их только как передышку перед очередной и неизбежной военной кампанией, как целенаправленный тактический ход. Очередные «испанские браки» были осуществлены в 1615 г., когда Франция, охваченная внутренней смутой в период регентства Марии Медичи, пыталась тем самым обезопасить себя от возможного испанского вмешательства и выиграть время для подготовки новой войны. Таким образом, дочь Марии Медичи и покойного Генриха IV Елизавета Французская вышла замуж за дона Филиппа, будущего короля Испании Филиппа IV, а сын — Людовик XIII — вступил в брак с инфантой Анной Австрийской, сестрой Филиппа.
Как уже отмечалось, Анна Австрийская явилась первой царствующей королевой Франции, вообще осмеливавшейся открыто вмешиваться в государственные дела и пытаться повернуть руль внешней политики Франции в сторону сближения с Испанией. В этом ей активно противодействовал главный министр Людовика XIII кардинал Ришелье. Неравная борьба королевы и Ришелье особенно обострилась именно в 30 -е годы XVII в., когда из Парижа был отозван испанский посол маркиз Мирабель и Франция взяла открытый курс на подготовку к войне, которая началась в 1635 г. К этому времени основные силы французской дворянской оппозиции, которая всегда поддерживала фрондирующую королеву, были разгромлены, и Анне оставалось рассчитывать только на самое себя и услуги своего поредевшего от репрессий окружения. Заговор королевы 1636-1637 гг., получивший наименование «Дело об испанских письмах»[201] или «Дело Валь-де-Граса», было попыткой организовать дипломатическое давление извне и заставить Францию отказаться от войны, что послужило бы причиной падения кардинала, сторонника конфронтации, вынудив короля начать мирные переговоры. Через женский монастырь Валь-де-Грас и английское посольство в Париже Анне Австрийской удалось наладить переписку с бывшим испанским послом Мирабелем, который жил в Брюсселе, столице испанских Нидерландов (Фландрии), со своими братьями — губернатором- наместником Нидерландов кардиналом- инфантом Фердинандом и королем Испании Филиппом IV, а также с английским и лотарингским дворами. Однако летом 1637 г. шпионам Ришелье удалось перехватить часть ее секретной корреспонденции, о чем был извещен Людовик XIII. По предложению своего министра он отдал приказ о начале расследования дела королевы. Этому следствию не было прецедента, ибо никогда прежде царствующая французская королева не выступала в роли подозреваемой в совершении государственного преступления.
Документы по делу Анны Австрийской, опубликованные в XIX в., позволяют выяснить, что именно ей инкриминировалось и каким образом было организовано следствие. Вообще, королю и его министру подозрительным казалось все, что связано с королевой, происходившей из враждебного Франции политического лагеря: ее придворное окружение, слуги и, конечно же, переписка. В особенности неофициальная переписка с заграницей во время военных действий.
Для расследования, которое было организовано в духе почтения к правовой традиции и которое воз- [202]главил сам Ришелье, были привлечены наиболее преданные кардиналу люди, квалифицированные юристы, работавшие в обстановке секретности. Эта чрезвычайная комиссия состояла из канцлера Франции Пьера Сегье, курирующего внутренние дела страны, государственного секретаря по военным делам Сюбле де Нуайе, государственного секретаря по иностранным делам графа де Шавиньи, а также трех их помощников — советников Парижского парламента Ла Потери, Винье и лейтенанта Парижского превотства (судебного округа) Лаффема, прозванного «кардинальским палачом». Только канцлер, глава французской юрисдикции, мог быть уполномочен королем вести допросы королевы. Несмотря на чрезвычайность ситуации, Людовик XIII не мог допустить, чтобы королевское величество его жены было унижено и допросы велись бы лицом более низкого ранга. Слуги же королевы оказались во власти Ла Потери и Лаффема. Впрочем, ни Анна Австрийская, ни кто-либо из ее окружения не признал какую-либо связь с иностранцами, пока кардинал не решился на личную встречу с королевой, во время которой сознательно нарушил все правила этикета, оправдывая впоследствии свои действия государственным интересом страны. Шантажируя Анну Австрийскую информацией, извлеченной из перехваченной и известной только ему корреспонденции, он вынудил ее признаться и пролить свет на содержание всей переписки. Признания королевы были запечатлены документально: «Мы, Анна, милостью Божьей королева Франции и Наварры, признаем открыто и без какого-либо принуждения, что писали много раз господину кардиналу- инфанту, нашему брату, маркизу Мирабелю, Жербье,[203] резиденту Англии во Фландрии, и часто получали от них письма;
Что мы писали названные письма в нашем кабинете и доверяли только Ла Порту, нашему ординарному дворецкому, которому мы отдавали наши письма и который отвозил их Ожье, секретарю английского посольства, а он, в свою очередь, переправлял их названному Жербье;
Что между изложением прочих дел мы несколько раз изъявляли неудовольствие в связи с положением, в котором мы пребываем, получали и отправляли письма маркизу Мирабелю, написанные в выражениях, которые могли быть неприятны королю;
Что мы предоставили известие о поездке одного монаха-минорита в Испанию, чтобы открыто следить за ним с целью взять под стражу и выяснить, с какой миссией он послан;
Что мы предоставили известие названному маркизу Мирабелю, что здесь говорили о соглашении г-на герцога Лотарингского с королем (Франции);
Что мы изъявляли огорчение от того, что Англия сближается с Францией, вместо того чтобы пребывать в союзе с Испанией».
Итак, в глазах Людовика XIII и Ришелье противоправные действия королевы были налицо; она переписывалась со своими испанскими родственниками, сообщала им о французской политике, выдала испанцам французского агента-монаха, была связана с английскими резидентами, наконец, жаловалась на
