как посчитаны не все городские районы и пока не начинали считать сельские.
— Сколько у Рябоконя? — спросил кто-то из журналистов. Бородатый заглянул в бумажку:
— Пока что — одна целая одна десятая процента.
— А у Афендульева?
— Ноль целых, сорок пять сотых…
Бородатый уходит, начинается оживленное обсуждение первых цифр, никто не ожидал такого провала Гаврилова, думали, он будет идти в затылок за Твердохлебом, а тут…
Заговорили о Зудине.
— Смотри, догоняет! Неужели догонит? Вот дела-то будут…
— А я считаю, что настоящему журналисту власть в прямом смысле этого слова не нужна. Он должен властвовать над людьми духовно. Пиши так, чтобы люди зачитывались твоими материалами, чтобы ждали каждого следующего появления твоей подписи в газете, и чтобы то, что ты пишешь, влияло на них, но влияло бы положительно — делало их лучше, чище, удерживало бы от дурных поступков…
— Ты перепутал, приятель. Это работа священника, а не журналиста. Мы не проповеди должны сочинять, а всего лишь отражать жизнь, как она есть, со всеми ее гадостями и безобразиями.
— Вот-вот, некоторые сделали эти «гадости» своей профессией и льют их, не переставая, на голову бедных читателей.
— Что поделать, время такое.
Кто-то принес из буфета поднос с чаем и бутербродами.
— Избирком угощает!
— Сейчас бы чего-нибудь покрепче…
— А можно? У нас тут есть.
Небольшая группа сдвинула стулья поближе к окну и уселась тесным полукругом спинами к входу. Внутри полукруга тихо булькнуло, раздался негромкий звон сдвинутых стаканов, потом смех и вскоре компания снова мирно беседовала, как беседуют люди, у которых впереди вся ночь и спешить все равно некуда. Время от времени входил бородатый с новыми данными. Уже был полностью обсчитан Благополученск, и ситуация изменилась: теперь впереди был Зудин — 44 %, и чуть добавилось у Гаврилова — 8 %, одновременно началась обработка данных из других городов и сельских районов области, и сразу выяснилось, что они разительно отличаются от благополученских — везде с большим перевесом побеждает Твердохлеб. В Дарьянском районе, откуда он родом, за него проголосовали 85 % избирателей. Пришел кто- то из телевизионщиков и объявил:
— Господа-товарищи! Установлен мировой рекорд! Хутор Атаманский проголосовал 100 % за Твердохлеба.
Стали прикидывать и подсчитывать, что же получится в сумме, если на селе выиграет Твердохлеб, а в городе — Зудин. И тут случилось нечто непредвиденное.
В четвертом часу утра в облизбиркоме появились четверо граждан в штатском, которые прямо прошли в компьютерный зал, куда посторонним вход был категорически запрещен (но, видимо, они были не совсем посторонние), и находились там всего несколько минут, после чего из зала был выведен весь бледный оператор в очках, отвечавший за работу ОАС «Выборы», и увезен в неизвестном направлении, а его место занял какой-то человек, находившийся здесь, как потом уже выяснилось, еще с вечера и наблюдавший за работой системы.
Чуть позже на 11-й этаж отеля «Мэдиссон-Кавказская» так же неожиданно нагрянули люди в камуфляжной форме и масках. В штабе в это время шла запись телевизионного интервью с Фуллером, который, не скрывая удовлетворения, говорил о практически уже состоявшейся победе своего кандидата и его предполагаемых первых шагах на посту губернатора. Когда журналисты спросили, где в данный момент находится сам «победитель», Фуллер ответил, что он отдыхает, так как у него была трудная последняя неделя, и надо набраться сил перед вступлением в должность. В действительности, чего никто из журналистов, конечно, так и не узнал, той же ночью Зудин был отправлен спецрейсом в Москву, где его уже ждали в клинике профессора Керцмана, обещавшего Фуллеру в два дня вернуть физиономии потенциального губернатора товарный вид.
Когда на этаже появились люди в камуфляжной форме, они первым делом попросили удалиться журналистов, а Фуллеру предъявили ордер на обыск в связи с возбуждением уголовного дела по подозрению в нарушении закона о выборах и заявили, что имеют указание изъять до выяснения обстоятельств всю компьютерную технику. Между этими людьми и охраной штаба произошла короткая борьба и даже прозвучали два или три выстрела, в результате чего был легко ранен один человек из группы захвата, но кончилось тем, что фуллеровских молодцов повязали, а компьютеры вынесли. При этом Фуллер бился в истерике и кричал, что обратится лично к президенту, в Конституционный суд и к международной общественности, что те, кто послал группу захвата, будут немедленно, в течение часа освобождены от своих должностей, однако телефоны в штабе оказались на этот момент отключены и позвонить никуда не удалось, а сам он был препровожден в ожидавшую внизу машину до выяснения обстоятельств дела.
Оператор облизбиркома раскололся сразу, однако божился, что денег никаких не получал, их ему обещали только после того, как закончатся выборы, в случае, если победителем окажется Зудин, при этом он бил себя кулаком по голове и причитал: «Зачем я с ними связался, зачем, так и знал, что застукают, так и знал…» В незавидном положении находился сейчас еще один человек — председатель облизбиркома Леонид Петрович Юхимец. Он глотал валидол и не знал, как ему быть — объявлять ли выборы недействительными или продолжать подсчитывать голоса, а уж потом, в зависимости от результата, принимать какое-то решение.
У окна в пресс-центре продолжался тем временем вялый спор — не спор, а так, чесание языков.
— А вот интересно, кого он пресс-секретарем возьмет?
— Кто — Зудин? Или Твердохлеб?
— Неважно. Губернатор. Ты бы пошел?!
— На фига это надо!
— А я бы пошел, ничего страшного не вижу. Обычная работа, как все. Эй, посмотри, а окна-то у людей горят! Не спит народ, ждет результатов.
И тут в пресс-центр вбежал запыхавшийся корреспондент российского телевидения.
— Что вы тут сидите? Вы знаете, что там происходит? Выборы сорваны, в компьютерной спецназ! Оператора увезли!
Все вскочили и бросились бежать по коридору в сторону компьютерного центра, но там уже стоял, закрывая собой вход, человек в камуфляжной форме с автоматом. Кабинет председателя облизбиркома оказался закрыт изнутри. Вслед за этим прибежали из зудинского штаба журналисты «Вечернего звона» и сбивчиво рассказали о происшедшем там. В шесть часов утра областное телевидение пустило в эфир экстренное сообщение о срыве выборов, арестах в облизбиркоме и штабе кандидата в губернаторы Зудина и, не зная еще на кого возложить вину за происшедшее, на всякий случай возложило ее на областное управление ФСБ. В половине седьмого на экране появился бледный, с дрожащими губами председатель избиркома Юхимец и сделал официальное заявление, подтверждающее срыв выборов. В свою очередь он возложил всю вину на штаб Зудина, который, как он пояснил, «предпринял попытку незаконного внедрения в систему ОАС «Выборы» с целью фальсификации результатов голосования, но был пойман на месте преступления с поличным». На состоявшемся только что экстренном заседании облизбиркома, сказал Юхимец, принято решение признать выборы недействительными и назначить новую дату — согласно закону не позднее чем через три месяца.
…Журналисты расходились под утро, разочарованные, уставшие, злые. Город на рассвете, да еще после вчерашнего дождя был чистый и свежий, как дитя. Шли пешком по Исторической молча, думая каждый о своем. Надо было добрести домой, принять душ (если уже включили горячую воду), поспать хотя бы пару часиков и ехать по редакциям, чтобы часам к двенадцати, не позже, отписаться и сдать в номер материал о событиях этой ночи.
В последующие дни случилось еще много других, более мелких событий, на которые журналисты реагировали уже без особого энтузиазма. Например, был отстранен от должности начальник областного управления внутренних дел генерал Курицын — за превышение полномочий в ходе выборной кампании, но областной прокурор, давший санкцию на обыски и задержание, в своем кресле усидел и даже возбудил
