Женщины на берегу махали руками и что-то кричали, но ветер относил голоса в сторону, она не слышала их слов. А когда снова подняла голову и вгляделась, было уже поздно — обломок волнореза несся прямо на выступающую с берега скалу и через секунду врезался в нее и рассыпался на множество осколков, один за другим они стали оседать в море. Соня озиралась по сторонам, ища глазами того человека, но его нигде не было видно, только горка мокрого песка темнела вдалеке. «Вот и все, песок, один песок…» — успокоилась она и медленно пошла по кромке берега назад, к дому.
Навстречу ей бежал, громко шлепая по воде, маленький светлоголовый мальчик.
— Закрыть окно? — спросил сонным голосом Митя. — А то дует сильно, и ты вся холодная, как ледышка. Он ткнулся в Сонину щеку. Щека была мокрая.
— А почему ты плачешь?
— Приснилось, что Димочка маленький, и я его потеряла, но потом нашла.
Соня встала и босая пошла в кабинет, там спал приехавший вчера на каникулы Димочка, одеяло валялось на полу, а сам он, такой большой и взрослый, свернулся калачиком, совсем как ребенок. Она подняла одеяло и укрыла его, подоткнув края под подушку.
«Слава Богу, — подумала Соня, — что у меня есть они — Дмитрий большой и Дмитрий маленький. И больше мне ничего, в сущности, не надо».
Она вытерла слезы и закрыла окно.
ЭПИЛОГ
Новые выборы провели в Благополученской области только зимой, в феврале. Твердохлеб набрал 82 % голосов и стал губернатором. После официального объявления итогов президент прислал ему поздравительную телеграмму, начинавшуюся словами: «Зная Вас как опытнейшего руководителя…».
Павел Борисович Гаврилов умер через три с половиной месяца после выборов, в Москве, от рака легких. На похороны снарядили из Благополученска небольшую делегацию и дали сдержанный некролог в областных газетах. Зудин, выписавшись из клиники, обвенчался с Лялей в Елоховском соборе. Уголовное дело в отношении него было спущено на тормозах, так как удалось доказать, что лично он был не в курсе готовившейся фальсификации с подсчетом голосов. Через полгода он уехал с семьей в Париж представителем нового, только что открывшегося журнала «Россия, XXI век».
Твердохлеб вычистил из администрации всех гавриловских и набрал новый штат — в основном из бывших работников обкома и облсовета. На следующий день после вступления в должность он объявил в области чрезвычайное положение и начал закручивать гайки, однако быстрого результата это не дало — состояние бывшего народного хозяйства области на самом деле оказалось гораздо хуже, чем он мог предположить. Весной в Черноморск приезжал на отдых начинавший выздоравливать президент, Твердохлеб полетел туда, чтобы лично встретить его у трапа. Когда президент спустился, опираясь на руку охранника, Петр Иванович лишь на несколько секунд замешкался, потом, сделав глубокий вдох-выдох, решительно подошел, обнял и поцеловал его, чем немало удивил прибывших с ним и стоявших на почтительном расстоянии соратников.
Борзыкин завел в своей газете рубрику «Вспоминая советское прошлое…». Валера Бугаев, Валя Собашников и Жора Иванов объединились и выпустили пробный номер газеты «Южный комсомолец», правда, мало похожий на прежний, но все-таки. Спонсором газеты стал бывший кандидат в губернаторы Афендульев. Соня села все-таки писать свою книгу, а Митя получил очередное звание.
Но самое интересное случилось с Севой Фрязиным.
5 мая отмечали, как всегда, День печати, выехали за город, на водохранилище, жарили шашлыки, загорали, так как было уже по-летнему тепло. Сева углубился в лес набрать веток и… пропал. Ждали полчаса, пошли искать — нету, стали кричать, звать, не отзывается, стали искать у берега, даже нырять в прохладную еще воду, наконец не на шутку испугались, Жора остановил попутную машину и поехал звонить, вызывать милицию. Те прибыли через час, не раньше, всех опросили, все записали, особенно интересовались, был ли пропавший трезв, но это был смешной вопрос — конечно, выпил. Оставались на берегу дотемна, потом все же решили отправить женщин в город, а сами заночевать, вдруг объявится. Но ни ночью, ни утром Сева так и не объявился.
А на самом деле произошло следующее. Сева действительно был уже прилично выпившим, его разморило на солнышке, он углубился в лес дальше, чем следовало бы, и вдруг вышел на небольшую, зеленую полянку — такую ровную и круглую, будто ее специально кто-то сделал. И вот он вышел из леса на эту полянку и видит, что там стоит какое-то странное сооружение, вроде летательного аппарата. Кто-нибудь другой удивился бы или испугался, но недаром же Сева столько лет занимался проблемами НЛО, он сразу догадался, что это она, Тарелочка. Сева смело к ней подошел, там лесенка такая вроде веревочной спускалась на землю, он, конечно, за эту лесенку ухватился и легко так взобрался по ней, а там уже и дверца открыта: заходи, не бойся. Он заходит, и дверца, конечно, тут же захлопывается, тарелочка начинает раскачиваться и жужжать и в одну секунду взлетает, только ее и видели. Поначалу внутри было темно, и Сева ничего не видел, потом глаза привыкли, и он различил у противоположного борта две фигуры, разумеется, зеленоватого цвета, с маленькими головами и длинными конечностями. И вот эти фигуры, эти гуманоиды, сидят и молчат, но Сева как бы слышит их вопрос, в мозгу у него он сам как-то отдается. «Что, полетишь с нами, ты ведь давно хотел?» И Сева Фрязин тоже молчит, но мысленно им отвечает: «Полечу! Так все остохренело здесь, что полечу куда угодно, чем дальше, тем лучше!» И улетел.
Потом уж по некоторым признакам догадались, что произошло. Уфологи из Москвы приезжали, следы какие-то на той поляне нашли и сделали заключение, что именно 5 мая 1997 года там приземлялся неземной объект и что именно с этим может быть связано исчезновение журналиста Всеволода Фрязина. Не мог же он сквозь землю провалиться! Этой версии благополученские журналисты как-то легко поверили. Вспомнили даже, что лет эдак четырнадцать назад Сева все рассказывал про какую-то цыганку, нагадавшую ему что-то очень важное, но что именно — никто уже, конечно, не помнил — может, как раз дальнюю дорогу…
А Жора Иванов говорил, что по-хорошему завидует своему другу Севе.
Если он когда-нибудь вернется, будет о чем написать.
1996–1997
