господские выкормыши!
Эти гордые и заносчивые растения так же мало походили на цветы, как мало твердый и тяжелый жук походит на бабочку.
— Как они называются? — спросил Джек у Тома.
— Cinia regalis,[88] — ответил мальчик с гордостью.
Джек размахнулся и палкой сбил крупную мясистую головку.
…Собак они выращивают таких, что, когда они, дрожа, ковыляют за своей госпожой, так и ждешь, что сейчас переломятся все их четыре тоненькие лапки. Цветы господ некрасивые и не пахнут. Носки на башмаках они противу здравого смысла носят в два и три вершка длиной. Женщины их сейчас так шнуруют талии, что на них больно смотреть. Зимой они ходят с открытой головой, а летом накидывают меховые плащи!
Эти люди весь божий мир хотели бы переделать на свой лад — и небо, и траву, и деревья, и воду… Но, хвала господу, им это не удалось!
Эта веселая зеленая земля будет принадлежать тем, кто сотни лет удобрял ее своим потом. Молодой король из рук в руки передаст ее мужикам, и это будет тотчас же после того, как они доберутся до Лондона!
…Джек медленно переходил от костра к костру. Сослепу какой-то лысый старичок налетел на него в темноте.
— Ты из кентских будешь? — спросил он жмурясь. — Так передай вашему начальнику, что его ищет парень с письмом. Он ведет для него лошадку, чтобы тот не ходил пеший. Меня Аллан Тредер послал.
«Какой же это начальник? — подумал Джек. — У Уота есть конек, у Стэкпула тоже. Из них всех только я да Томас Гаукер идем пешие».
— Ну что, наелись вчера ваши ребята? — крикнул он вслед старичку.
Вчера эссексцы, говорят, попировали в усадьбе Моунтон. Там, говорят, без счету было запасено и копченых окороков, и вяленой рыбы, и хлеба, и вина.
— На-е-е-е-лись! — донеслось к нему из-за деревьев.
Несмотря на трудный дневной переход, из мужиков мало кто спал.
Кто чинил у костра одежду, кто точил на бруске косу, а другие просто лежали и переговаривались между собой. Подле дерева стоял высокий бородатый мужик из Уовервилля, сотни Дизби. Джек имя его забыл, но отлично знал его в лицо. Молча глядя в огонь, он, видать, дожидался своего начальника.
— Что, брат, какая у тебя нужда? — спросил Джек подходя.
— Да вот смотрю и не верю, — сказал тот. — Сорок четыре года такого не видел!
Он вдруг засмеялся, как ребенок:
— День-то сегодня не воскресный, а я стою гляжу…
Он поднял к лицу свои руки и смотрел на них, точно это была какая-то хитрая, забавная штука.
— Эй, мужики! — крикнул он вдруг изо всех сил.
У костра забегали темные фигуры. Появился сторожевой с колотушкой.
— Сплю я или не сплю, мужики? — снова заорал бородач.
— Да уж лучше бы лег спать, чем людей без толку тревожить, — сказал сердито сторожевой.
Остальные рассмеялись.
— Он хватил вчера лишнее, — сказал кто-то из толпы.
Джек прошел к соседнему костру. Бородач брел за ним, улыбаясь и что-то бормоча.
— …И держал этот пономарь, понимаешь, служанку, — рассказывал у костра высокий лучник с пластырем на лбу. — Девушка бедная, голодная, ну, как все у нас в деревне.
Джек прислонился к дереву.
Сторожевые отлично несут дозор. Люди в порядке расположились по сотням. Оружие сложено в одном месте. В его сотне прибавились два лука, одна алебарда и один щит.
— …Вот пономарь и наказывает своей жене, — продолжал лучник с пластырем: — «Как будет девушка жарить мясо, ты никуда от нее не отходи, а то она еще потянет кусок со сковороды да прямо себе в рот! Да не один!»
— А они как думали? — смеясь, отозвался красивый парень у костра.
— «А если случится тебе уйти в это время, — наказывает пономарь, — ты служанку заставь в ладоши бить беспрестанно». Это, значит, чтобы руки у девушки были заняты. Отошла пономарша, а девушка, не будь глупа, хлопает себя одной рукой по щеке, а другой рукой со сковороды убирает мясо в рот…
Такой громкий смех грянул в ответ, что снова прибежал сторожевой с колотушкой.
Джек тоже улыбнулся хитрости служанки.
Люди его сотни уже разглядели его в темноте.
— Как ты думаешь, Джек, ты ведь чуть пограмотнее нас: если от аббатства отойдет лес, кому он причитается?
— Уовервиллю, — сказал Джек подумав.
— А выпас?
— Выпас — Дизби. Но только все это надо проверить.
— Проверим! — сказал бородач. — Мужик мужика не обидит!
Когда кентцы уже подходили к Блэк-Гизу, что расположен в трех милях от Лондона, Джек Строу вдруг нагнулся и поднял камешек.
Шедший рядом парнишка улыбнулся. Камень был желтый с белыми пятнами и цветом походил на морскую свинку. Таких много валяется по дорогам Кента.
Однако камень был весь прогрет солнцем и почти обжигал пальцы. Это был не кентский камень.
Разве Джек мало их выворачивал в детстве из земли? В Кенте камешки даже в самый жаркий день с одной стороны горячие, а с другой — холодные. И под ними всегда остается прохладная, влажная ямка. Это потому, что в Кенте земля глинистая и всегда влажная, там никогда не бывает засухи.
В Кенте погибают посевы только от налетающего с моря тумана, или от ранних заморозков, или от непрерывных летних дождей.
Но чаще всего посевы погибают потому, что господа не дают мужикам убирать их вовремя. Однако всем этим несправедливостям скоро придет конец…
Мужики эссекского отряда, к которому пристал Лионель, были очень рады своему новому товарищу. Бывший паж их отлично потешал, рассказывая подлинные и вымышленные истории из жизни господ. Он соскакивал с коня на дорогу и показывал, как лорд, цепляясь длинными носками башмаков за церковный коврик, падает на каменный пол и не может подняться из-за своих тяжелых доспехов и как его мать и жена спешат ему на помощь и наступают друг другу на длинные шлейфы. Как герцог Бэкингем подарил нищему свой красиво изрезанный и изукрашенный плащ, а тот возвратил его вельможе.
— Милорд, простите меня, но в моем плаще меньше дыр, чем в вашем, сказал он.
Лионель показывал, как поп, играя в триктрак, рукавом рясы подбирает нужные ему косточки, как слуга обворовывает господина, а госпожа, в свою очередь, обворовывает слугу.
Это были обычные истории, которыми развлекают друг друга слуги, изнывающие от безделья в обширных людских старых замков, но мужики выслушивали Лионеля внимательно и охотно смеялись его шуткам.
Желая, в свою очередь, ему услужить, они давали бывшему пажу советы, как поскорее встретиться с кентцами, потому что каждый из них понимал, насколько важно человеку, ведущему большой отряд, поскорее получить возможность ехать верхом.
— Ведь он за один день должен быть и впереди своих людей, и позади, и сбоку. Он должен следить за обозом и провиантом, а также проведать своих раненых!
— Раненых? — переспросил Лионель. Впервые за два дня пути в его душу закралось беспокойство.
До сих пор дорога в Лондон казалась ему безопасной и веселой.
Однако уже на третий день пути он со слезами на глазах пожалел о своей лютне и о тех временах,
