чудище и две громаднющие буквы: «ХОТА» и «А». Они спустили шлюпку, а мы – трап. И он уже у нас в гостях, этот очень вежливый и красивый сеньор… Идите скорее!
– Нас с сеньором Франческо кто-нибудь звал? – спросила сеньорита строго. – И куда запропастился сеньор Гарсиа?
– Ой, он забыл! Мы с ним опять спускались в трюм, сеньор маэстре разрешил… И вдруг сеньор Гарсиа как ахнет! Вспомнил, что должен был идти в среднюю каюту. Он сказал: «Боже мой, как я рассеян!»
– Передай сеньору эскривано, что мы с сеньором Франческо прощаем ему его рассеянность и ждем его. Ступай поскорее!
Как только за Хуанито захлопнулась дверь, девушка, оглядевшись по сторонам, сказала:
– Сейчас, к сожалению, не время вести беседы о стране Офир… Скажу коротко: страна Офир существует, и сеньору Гарсиа довелось там побывать… Я решилась доверить вам эту его тайну, так как знаю, что вы умеете, когда надо, хранить молчание…
– Очень благодарен вам, сеньорита, за доверие! Я сделаю все, чтобы его оправдать…
– А сейчас поговорим о более неотложных делах. Если я правильно поняла значение букв «ХОТА» и «А», то нам предстоит не очень приятная встреча… Очевидно, придется помочь дяде принимать гостей… Ого, да они, кажется, уже расположились в его каюте! – добавила девушка, подняв палец кверху и прислушиваясь.
– А что же означают эти, как их назвал Хуанито, «громаднющие буквы»? – спросил Франческо, улыбаясь.
– Начатки кастильской грамоты мальчишка, как вы знаете, уже с помощью сеньора эскривано освоил… А эти «громаднющие буквы», как я догадываюсь, не испанские «ХОТА» и «А», а французские «ЖИ» и «А».
– И что это означает? – уже без улыбки спросил Франческо.
По лицу девушки можно было понять, до чего она встревожена.
– Боюсь, что это означает «Жан Анго» – именно тот самый пират-нормандец, опасаясь которого мы держались подальше от берегов… Давайте же поспешим дяде на помощь!
Из каюты капитана уже доносились веселые голоса и смех. Если бы не волнение сеньориты, Франческо решил бы, что это просто встреча добрых друзей. Однако он давно уже понял, что сеньорита не принадлежит к числу людей, склонных преувеличивать опасности.
– Ах, дядя иногда бывает так неосторожен! – И, покачав головой, сеньорита добавила: – Вся надежда на сеньора маэстре и сеньора пилота. В этом диком шуме я легко различаю их спокойные голоса. А вот – прислушайтесь-ка! – говорит сеньор капитан. Тоже очень спокойно.
Распахнув дверь своей каюты, сеньорита в нерешительности остановилась на пороге. Из капитанской каюты тотчас же выглянул сеньор маэстре и почти бесшумно проскользнул в каюту девушки.
– Имейте в виду, что для Анго я – капитан и владелец «Геновевы». Вы, ваш дядя и Руппи – наши знатные гости из Рима, которые вместе с нами стремятся попасть на процесс наследника адмирала и короны… Надеюсь, что слово «Рим» предостережет несколько Анго… Только надо подумать, как нам быть с одеждой Руппи… А пилоту легче всего: он так и выступает в роли пилота… Оказывается, он еще с детских лет знает Жана Анго… Сейчас за столом идет такая оживленная беседа, что там вряд ли заметили мое отсутствие. А если и заметили, не беда: я капитан корабля и мог на минуту покинуть своих гостей, чтобы распорядиться об угощении команды метра Анго… Эге! – добавил маэстре, глянув в окно. – Здесь уже не одна, а, если не ошибаюсь, две скорлупки! А метр Анго собирается сейчас пожаловать к вам, пригласить вас и Руппи к столу. Надо признать, что угощение нормандцы прихватили с собой отличное… Но вино наше все- таки лучше!
– А как дядя? – спросила сеньорита с тревогой.
– Ведет себя как и подобает знатному гостю. И ест, и пьет, и разговаривает мало… Главная тяжесть легла, безусловно, на плечи пилота, но плечи у него, к счастью, широкие – выдержат!
И маэстре исчез так же бесшумно, как и появился.
Однако отсутствие его было замечено. В соседней каюте Франческо различил красивый низкий мужской голос:
– Сеньор капитан, если вы уходили затем, чтобы отдать приказ принести еще один бочоночек вина, то напрасно… Мне придется снять с себя ответственность за моих нормандцев!
Тот, кто обращался к сеньору маэстре, говорил по-кастильски.
– Простите, сеньорита, но роль знатного римлянина не по мне! – сказал Франческо решительно. – Среди экипажа Анго могут оказаться люди, знающие римский диалект… А мне он всегда давался с трудом… И эта матросская куртка! А холщовые штаны! Да и наружность моя тотчас же выдаст мое происхождение.
– Матросом вы оделись потому, что спускались в трюм – полюбоваться на работу новой помпы… Или лучше так: спустившись в трюм, испачкали костюм и на палубе его либо отмывают, либо сушат… Наружность? Сейчас не время убеждать вас в чем-либо, но если бы вас пришлось сравнивать с этим Анго, то уверена – сравнение было бы в вашу пользу… Его я, правда, никогда не видала, но, судя по тому, что о нем говорят, это человек грубый, жестокий, не останавливающийся ни перед чем. Жан Анго – пират, и этим все сказано! И, конечно, все эти его качества не могли не отразиться на его наружности… Тс-с! Сюда идут!
Кто-то тихо постучался в дверь.
Сеньорита оказалась неправа. Даже больше: если бы в каюту вместе с Жаном Анго не вошел высокий, широкоплечий сеньор пилот, рядом с которым метр Анго выглядел подростком, Франческо, как и Хуанито, решил бы, что нормандец – человек отменной красоты. Сложен он был до того безукоризненно, что и малый рост его нисколько не испортил первого о нем впечатления… И как ни был отвратителен характер метра Анго, на его наружности это нисколько не отразилось!
Лицо у него было продолговатое, смуглое… Огромные синие глаза, тонкие брови, красиво очерченные, с приподнятыми уголками губы – ведь вот, кажется, все, чтобы человек мог прослыть красавцем! Но если бы он вошел в каюту один!
